— Ни в чем особом он не виновен, — ответил тот человек, — но я считаю, что друга, служащего в диване, можно видеть только тогда, когда он будет уволен, а я не желаю ему бедствия ради того, чтобы я сам был доволен!
Абу-Хурейра, да помилует его Бог, ежедневно приходил навещать избранника божьего, да благословит и да приветствует его Бог!
Однажды сказал пророк: «Я Абу-Хурейра, зурни гиббан тазаддуду 'хаббан», то есть: «О Абу-Хурейра, пусть не будет каждодневным твой приход, и тогда моя любовь к тебе возрастет!»
Спросили одного благочестивого человека:
— Почему так происходит: хотя солнце и прекрасно, но мы не слыхали, чтобы кто-нибудь возлюбил его страстно и питал к нему привязанность!
— Потому, — ответил он, — что солнце можно видеть ежедневно, кроме зимы, тогда оно бывает скрыто и потому любимо!
У некоего праведного мужа в животе начал бушевать ветер непокорный, и он никак не мог удержать его, хотя и боролся с ним упорно. И вот ветер вырвался наружу помимо воли бедняги.
— О друзья, — взмолился он, — то, что совершил я, случилось помимо моей воли, и потому ангелы не запишут этот проступок на мой счет, а зато мое естество получило покой; вы также простите великодушно!
Мне опротивело общество моих дамасских друзей, я их оставил, в Иерусалимскую пустыню свои стопы направил и дружил там со зверями, пока не попал в плен к франкам, заковавшим меня в кандалы. Франки отправили меня вместе с евреями на земляные работы во рвах Триполи. Один из алеппских вельмож, с которым мы раньше были знакомы, проходя мимо, узнал меня и воскликнул:
— О, имярек, что приключилось с тобой?
Он сжалился надо мной, за десять динаров освободил из оков франков, увез с собой в Алеппо и свою дочь соединил со мной брачными узами, давши в приданое сто динаров. С течением времени оказалось, что она женщина скверная, сварливая, непослушная и строптивая. Она стала всячески меня бранить и портить мою жизнь.
Однажды, распустив злой язык, она говорила:
— Разве мой отец за десять динаров твоему плену во франкских оковах не положил конец?
— Да, — ответил я, — за десять динаров он меня выкупил, а за сто динаров превратил в твоего пленника!
Некий царь спросил одного богомольца:
— Как проходит твое драгоценное время?
— Всю ночь, — ответил тот, — я молитву возношу, утром Бога об исполнении моих молений прошу, а днем добыть пропитание спешу!
Царь понял намек богомольца и велел назначить ему некоторое, содержание, чтобы снять тяжесть семейных забот с его сердца.
У некоего сирийского подвижника в лесу было жилище, а древесные листья он избрал в качестве пищи. Один царь навестил его и сказал:
— Если тебе будет угодно, мы приготовим для тебя место в нашем городе, где ты сможешь творить молитвы лучше, чем здесь, а люди смогут получать пользу от твоих благословений благочестивых и подражать тебе в твоих делах боголюбивых.
Отшельнику не понравились эти слова, и он не принял предложения. Тогда к нему обратился один из вазиров:
— Из уважения к царю тебе следовало бы пойти в город на несколько дней и осмотреть это место. И если чистота твоей жизни, о святой муж, хоть сколько-нибудь нарушится от общения с посторонними — поступай как хочешь.
Богомолец отправился в город, где ему отвели для молитв место в царском дворцовом саду. Это место чаровало сердце и тешило душу.
Царь сейчас же послал к отшельнику прекрасную служанку.
Вслед за ней царь послал к отшельнику и прислужника прелестного и благородной наружностью известного.
Отшельник стал есть изысканные яства, носить пышные одежды, вкушать лакомые блюда и благоухающие плоды. Он любовался красотой девушки и юноши, служивших ему. Не напрасно говорят мудрецы:
Словом, блаженное подвижничество отшельника прекратилось, и, как говорят:
Однажды царь пошел посетить отшельника. Он заметил, что прежний вид его изменился, он. стал румян, растолстел его стан. Аскет возлежал на шелковой подушке, а прекрасный юноша, с опахалом из павлиньих перьев в руках, стоял у его изголовья. Царь выразил радость по поводу хорошего самочувствия отшельника и завел с ним беседу. Под конец беседы царь сказал:
— Из всех людей в этом мире я уважаю два сословия— ученых и отшельников!
При беседе присутствовал вазир — большой философ, человек, видавший мир. Он молвил:
— О повелитель, дружба требует, чтобы ты делал добро этим обоим сословиям. Поэтому ученым давай деньги, чтобы они были еще ученей, отшельникам не давай ничего, если хочешь, чтобы они отшельническому пути следовали неуклонней.
Вот рассказ, подобный предыдущему. Одному царю предстояло важное дело, и он дал обет:
— Если все свершится согласно моему желанию, я раздам отшельникам столько-то дирхемов!
Когда его желание исполнилось и его душевное волнение улеглось, пришлось исполнять данный им обет. Он отдал одному из близких слуг мешок дирхемов, чтобы тот роздал их отшельникам. Говорят, что тот слуга был человек смышленый и разумный. Он ходил весь день, а вечером вернулся, поцеловал мешок, поставил его перед царем и сказал ему:
— Сколько я ни искал, я не нашел ни одного отшельника!
— Что за россказни, — молвил царь. — Если положиться на память мою, четыреста отшельников живут в этом краю!
— О повелитель мира, — воскликнул слуга, — тот, кто настоящий отшельник, тот не берет денег, а тот, кто берет, не отшельник!
Царь рассмеялся и сказал своим приближенным:
— Как ни люблю я этих богомольцев и ни уважаю, и как ни злобствует, как ни презирает их этот дерзкий нахал, — все же сегодня он правду сказал!
Спросили некоего праведного ученого:
— Что ты скажешь об отшельниках, пользующихся вакуфным хлебом?
Тот ответил:
— Если они пользуются им ради душевной сосредоточенности, то это дозволительно, но если они душевно сосредоточиваются ради хлеба, то это возмутительно.
Некий дервиш прибыл в один дом. Хозяин был человек великодушный и ученый. В его обществе находились несколько образованных и красноречивых друзей, и каждый из них, как принято среди утонченных людей, сыпал шутками и остроумными рассказами. Дервиш, проделавший долгий путь через пустыню, был утомлен и голодом изнурен. Один из присутствующих шутливо обратился к нему: