— Знаем, знаем… А кто не знает — узнает.
— Ну так вот. Я вам говорю: добыча будет хорошая. У каждого, кто пойдет с нами, рундук будет набит. Плата тоже хорошая — восемь двойных круидоров в год за службу, да еще восемь — за дальность плавания. Перед отплытием — полное отпущение грехов…
— Куда плыть?
— Плыть куда, кормчий?
— Скажу все по чести, матросы. Плыть далеко — к Островам пряностей.
Мгновение тишины. Потом кто-то протяжно свистнул. Разом загалдели:
— Это что же — за океан?
— Не-ет, за Санту-Тринидад не пойдем.
— Туда и дорогу никто не знает, к островам этим самым…
— Я знаю! — раздался звенящий голос.
Хайме стоял, вскинув голову, под недоверчивыми взгляда, ми матросов.
— Я знаю дорогу к Островам пряностей, — повторил Хайме.
И он рассказал о своих портуланах с вычисленными курсами — деротами, и о прекрасных южных островах посреди синего океана, и об их сказочных богатствах. Матросы слушали молча, ворочали в грубых мозгах каждое слово. Один поднял было руку — похлопать проходящую служанку, но одумался и почесал в голове.
— Складно вы рассказали, ваша честь, — выскочил в проход между скамьями рыжий коротышка-матрос. — Только мы тоже кое-что слыхивали. За мысом нет пути кораблям — сплошной ил. И небо без звезд. Черным-черно там…
— Эй, заткнись, ржавый гвоздь! — рявкнул Дуарте. — Вранье все это, говорю я вам. Клянусь святым Ницефоро, это те придумали, кто не отходил от берега и на десять легуа. Вода в океане везде одинакова.
— А морской епископ — тоже вранье? — язвительно крикнул рыжий.
— Верно говорит Аффонсо, — поддержали его. — Встанет из моря епископ, а митра у него светится, из глазищ огонь — ну и все, читай молитву, если успеешь…
— Морского епископа и по эту сторону мыса можно повстречать, — сказал Дуарте, голос у него был неуверенный.
— Там и воды негде взять, — шумели матросы.
— А жара такая, что смолу растопит, ну и станет твой корабль как решето!
— А морской змей? Как высунет шею из воды, как начнет хватать моряков с палубы…
— Трусы вы! — вспылил Хайме. — Вас послушать — так вовсе в море не ходить. Разве вы мужчины? Тьфу!
Он плюнул под ноги рыжему Аффонсо.
— Но-но, сеньор! — с угрозой прогнусавил тот. — Мы никому не позволим…
Толпа орущих разъяренных матросов надвинулась на Хайме. Дуарте и десяток его друзей протолкались вперед, пытаясь перекричать и успокоить толпу. Дун Дьего схватил Хайме под руку потащил к двери.
— Дорогой друг, — сказал он, когда они оба очутились на грязной набережной под мелким дождиком. — Можно ли быть таким несдержанным? Ведь для этой грубой матросни нет ничего святого.
— Вот именно, — проворчал Хайме сквозь зубы.
Друзья вскочили на коней и поехали мимо верфи.
Теперь каравелла не лежала рыбьим скелетом на подпорках. Словно живое существо, она тихо покачивалась у причала, натягивая свежие пеньковые канаты. На высоких крепостях — носовой и кормовой — копошились плотники. Стучали молотки, визжали пилы. Шумно распекал кого-то беспокойный дун Корунья.
От всего этого, от запаха смолы, реки и дерева — Хайме полегчало. Ладно, думал он. Вербовка только началась. Не может же быть, чтобы во всей Кастеллонии не нашлось сотни моряков, которые не побоятся безвестности океана по ту сторону мыса Санту-Тринидад.
— Я, конечно, не верю всяким бредням, — сказал дун Дьего. — Но мне доводилось разговаривать с ламаррскими мореходами. Страшнее всего, говорили они, океанские бури. Небо сплошь в тучах, долгие дни не видно ни солнца, ни звезд, корабль носит, простите, как щепку… Сколько кораблей погибло таким вот печальным образом… Ах, мой друг, я слишком к вам привязался, и если вы затеряетесь в губительных просторах…
— Не затеряюсь, дун Дьего, — невесело усмехнулся Хайме. — Благодарю вас за сочувствие, но затеряться будет просто невозможно. Разумеется, если бури не опрокинут корабль вверх тормашками.
— Святой Пакомио! Не надо так, дорогой друг… Но почему вы говорите, что затеряться невозможно?
— Да потому что в любом случае, даже если месяцами не будем видеть берега, мы отыщем дорогу домой.
Дун Дьего посмотрел на Хайме понимающим взглядом.
— Не хотите ли вы сказать, дун Хайме, что намереваетесь пользоваться этой загадочной штукой… забыл, как она называется, мудреное такое название…
— Угадали, дун Дьего! Маленькая рыбка, прыгающая на стержне, и укажет нам дорогу в океане.
— Дивны дела твои, господи, — вздохнул дун Дьего. — Много слышал об этой рыбке, но видеть не доводилось.
— Кто же вам ее покажет? Это тайна мореходов, дун Дьего. Но если вам интересно, могу показать.
— Вряд ли я пойму такое диво, но все равно я благодарен вам за приглашение, дорогой друг.
Молодые люди миновали пустырь, заваленный нечистотами, свернули в лабиринт квартала ремесленников, выехали на площадь святого Ницефоро. Слева и справа потянулись толстые стены особняков. Друзья въехали в ворота, копыта их лошадей звонко зацокали по каменным плитам двора. Бросив поводья подбежавшему слуге, молодые люди спешились и пошли к дому дуна Абрахама.
Перед подвалом стояла телега, рослый человек с желтыми волосами, не покрытыми шляпой, разгружал ее. Взвалил на спину пачку громыхающих листов белой жести, понес в подвал.
— Вот, кстати, — сказал Хайме. — Сейчас, дун Дьего, я угощу вас напитком, какого вы еще не пивали. Пожалуйте сюда.
Они спустились по крутым ступенькам в подвал, но тут им загородил дорогу желтоволосый человек.