— Почему опоздал?
Голос капитана звучал сурово и непреклонно. У Ильяса потемнело в глазах.
— Капитан, — едва сумел вымолвить он и, вынув из внутреннего кармана сложенное треугольником письмо, протянул его Аслану.
— От кого?
— От вашей сестры.
Аслан дрогнувшими пальцами развернул письмо, но в темноте ничего нельзя было прочесть. Тогда, схватив Ильяса за плечи, он спросил:
— Что же ты молчал? Где ты видел ее?
Почувствовав, как сильно Аслан взволнован, Ильяс решил, что лучше всего повести рассказ в шутливом тоне — это, скорее всего, больше успокоит командира.
— Уж я от вас ничего не скрою, капитан. Как только я вышел на берег — навстречу мне девушка. Лицо у нее было смуглое, как у южанки, и я тут же спросил: «Откуда вы?». Девушка оглядела меня и ответила: «Я азербайджанка». Очень обрадовавшись, я сразу перешел с ней на ты и начал задавать ей вопросы, как старой знакомой: из какого района, не врач ли она, как зовут, давно ли здесь? Она улыбнулась — какой я, мол, поспешный и нетерпеливый — и ответила на все по порядку. Признаться, я забыл тогда обо всем на свете: ведь так давно не разговаривал с ними…
— Брось чепуху молоть, — прервал его Аслан. — Скажи, где ты видел Захру.
— Сию минутку, капитан, потерпите. Я довольно долго разговаривал с Лейлой. Мы обменялись адресами. Потом она сказала, что у нее есть подруга, у которой брат тоже моряк. Я сейчас же спросил, как его имя. Она ответила: «Аслан». Как, подумал я, неужели это наш капитан? Потом мы пошли к Захре. Узнав обо всем, она села писать письмо, а мы с Лейлой пошли на берег к моей шлюпке и там ждали Захру.
Ильяс умолк.
— Так, значит, вот почему ты опоздал!
Ильяс помчался к рулевому. Дмитриев сердито сосал свою матросскую трубку.
— Володя, перестань дуться, — крикнул он, — капитан простил меня!
— Правда? — сказал Дмитриев, и трубка выпала у него изо рта.
Он поднял ее и вновь крепко сжал губами. Потом надвинул бескозырку на самые глаза и внушительно сказал:
— Всяко бывает…
…Катер все ближе и ближе походил к берегу. Противник, притаившись, молчал. Еле заметные холмы и овраги казались безлюдными.
Суда, построенные в боевом порядке, двигались вперед. Аслан был уверен, что за этим тягостным молчанием последует неожиданная и яростная атака.
Глядя в бинокль, он хотел установить местонахождение вражеских прожекторов.
Катера-охотники, курсировавшие до сих пор вокруг его судна, теперь перегнали его и готовились к решительной атаке.
Аслан оглядел свою команду. Моряки выглядели усталыми от долгого ожидания.
Аслан повернулся к комендорам:
— Ну, смотрите, орлы, все зависит от вас. Экономьте снаряды и ведите точный огонь!
— Они у нас запляшут под звон стекла, — сказал Ильяс.
Моряки тихо рассмеялись.
Мимо промчался катер.
— По местам! Будьте готовы!
Как только Аслан дошел до носа корабля, зеленое пламя осветило все вокруг. С берега раздался тяжелый гул. Суда покачнулись. Словно испуганное, море заволновалось.
Блеснули вспышки разрывов на вражеской стороне.
Оглушительный грохот сотрясал воздух.
Снаряды, которые сперва взрывались на берегу, теперь летели все дальше и дальше.
Все суда, и крупные и мелкие, пришли в движение. Резиновые лодки отплывали от катеров. Катера же, открыв огонь, устремились к берегу.
Первые лодки приблизились к берегу, и тут по воде скользнули лучи прожекторов.
Они словно саблями рассекали темноту.
Аслан крикнул:
— Готовься! Полный вперед! Огонь по прожектору напротив!
Загрохотали орудия. Пороховой дым окутал все вокруг.
Исчезла одна из многих световых полос, лежавших над морем.
— Молодчина, Ильяс!
Дмитриев, обрадованный первой удачей друга, крикнул: «Давай дальше!» и вновь принялся посасывать свою потухшую трубку.
На берегу шел рукопашный бой. Советские воины, ломая сопротивление противника, бросились к окопам, стараясь занять позиции. Враг, яростно сопротивляясь, пытался потопить наши суда.
Рвались снаряды. Прожекторы освещали все вокруг. Море кипело.