— Ах да, как же я запамятовал, ведь мать тебя потчевала грудинкой, а я… — Повернулся к жене. — Подай-ка лаваш, вон тот, поджаренный.
Старик нехотя взял хлеб. Агали ласково сказал дочурке:
— Ты, лапушка, пересядь к матери, пусть дедушка тут расположится.
Помог старику подняться, отставил трость. Когда отец поднес куриную ножку ко рту, сын заговорщицки подмигнул жене — мол, лед тронулся. Жена не могла сдержать улыбку. Отец снизошел и до зелени, и до огурчиков, позволив их даже посолить.
На очередной станции в вагон набилось много народу. Поднялся шум. Проводник пытался утихомирить кого-то. Кто-то заорал на него: «Ты что, не армянин? Старый человек должен без места остаться? Не найдешь — на твоей полке будет спать! Старика ты обязан уважить! Я-то могу и стоя ехать». Состав тронулся, набрал скорость. Агали выждал, пока отец уляжется на полке, завернул объедки в газету, выбросил в окно.
— Похолодало, — сказал он, закрывая окно.
— Долго еще до Гамарли? — спросил отец.
— А зачем тебе Гамарли? — отозвался Агали, надевая костюм. — Схожу за постельным бельем. Не оставляйте дверь открытой.
Вышел в коридор и увидел уставившихся на него недавних перронных удальцов, стоявших поодаль. Хотел пройти мимо, не глядя на них. Один из парней сказал:
— Турка эли (Он же турок).
Другой усомнился — мол, не похоже, что турок. Третий сказал:
— Давай поспорим! Он с «мешади» шел, тот самый и есть.
Агали, сделав вид, что не слышит, хотел пройти мимо. У дверей купе проводника стояли трое пассажиров. Он опасался, что отец, чего доброго, выйдет из купе. Время, пока он дождался своей очереди и получил белье, показалось вечностью. Старик все-таки вышел и стоял напротив купе, опершись на трость, с папахой набекрень. Уставился на парней, улыбаясь, о чем-то спросил у них. Один из них сказал:
— Са шеше, ара, хийа цицагум? (Ара, он чокнутый, что ли, чего лыбится?)
Старик говорил:
— Мер дген вордег гнац? (Куда наш парень ушел?)
— Зугарана гетсал, српелу (Пошел чистить туалет), — съехидничал удалец на кафанском диалекте.
Агали, возвращаясь с бельем, услышал «шутку», но не подал виду. Коротышка из компании сказал:
— Сейчас. — Проходя мимо старика, ногой поддел трость, на которую тот опирался. Трость упала. Качнувшись, старик припал руками к окну.
— Извини, — обернулся коротышка и, подняв трость, протянул старику, но когда тот хотел взять, повесил трость на поручень у окна.
Поравнявшись с кодлой, Агали как ни в чем не бывало сказал им по-армянски:
— Ребята, белье на исходе, спешите.
— Зачем стелить, когда негде спать, — отозвались из компании. Агали дошел до отца, снял трость с поручня и тихо, но приказным твердым тоном сказал: «Войди в купе». Отец уперся, потянулся за тростью. Агали, не меняя тона, процедил:
— Ай киши, войди, ляжем спать, нам надо рано вставать.
Старик ухватился за ручку двери, и его не удалось водворить в купе. Агали с порога кинул белье на нижнюю полку и велел жене: «Стели».
Компания отпускала шпильки, ерничала, ржала. У Агали гудело в ушах. Заслонив собой отца, он незаметно для компании разомкнул судорожно стиснувшие ручку пальцы, ухватил старика за плечо: «Обязательно ты должен выкинуть какой-нибудь фокус…»
Все внимание старика было приковано к компании.
— Что? — рассеянно отозвался он.
Агали пытался подавить злость.
— Не видишь, что за фрукты, им было бы над кем поиздеваться… Старика не проняло. Рванулся, пытаясь высвободиться из рук сына.
— Ара, глянь-ка, чего хочет молла? — донесся голос.
Агали насилу затолкал старика в купе. Но старик высунул голову из-за дверей и спросил по-армянски:
— Ара, где мы сейчас едем? Скоро ли Гамарли?
— Нет. Зангилан! — отозвались из компании. — Сейчас я вам такой театр устрою, до конца жизни запомните. Старика высажу с поезда…
При последних словах Агали прохватила холодная оторопь. Втащил отца в купе, запер дверь. Старик пронзил его сердитым взглядом. Агали опустился на полку и горько усмехнулся:
— Думаешь, они отстанут? Вот увидишь… — Перевел взгляд на жену.
— Не понимаю… на что ему сдалось это Гамарли?
— Дай-то судьба… доведется ли еще проезжать эти края… — печально проговорил старик.
Раздался стук в дверь.
— Кого вам надо? — спросил Агали по-армянски. Стук повторился громче.
— Ара, открой, не съедят же вас! Открывай!
Агали встал, обернулся к жене:
— Ложитесь, накройтесь одеялом с головой.
Жена стала укладывать малышку.