И Шайтан тем же голосом:
— Акча!
Она так и замерла меж двух Бекиров. Засмеяться хотела, что, мол, за шутки такие, Бекир? Да не знает, кому сказать: тому или этому. Бекир шагнул к Акче, Шайтан — тоже.
— Ты кто?! — спрашивает Бекир, а сам даже охрип от злости.
— Ты кто?! — Это Шайтан тем же голосом.
У Акчи со страха ноги подкашиваются:
— Бекир, ты что? С ума сошел? — А кому говорит, не знает, не знает, какой из них настоящий Бекир.
Подскочили к ней оба Бекира и давай лупить:
— Выходит, правда, Шайтан в тебе?!
От Шайтановых побоев и боли нет, не бьет — поглаживает. Потому Акча — к нему, не к Бекиру жмется.
Набежали со всех сторон пахари, окружили, разняли Бекиров.
— Почему, — говорят, — вас двое? Кто это такой, Бекир?
Оба головы подняли, смотрят… Оба одинаковые. Не знают пахари, что и делать: плакать или смеяться, бежать или оставаться…
— Не знаю, — говорит Бекир, — кто он, этот сукин сын!
— Это ты сукин сын! — кричит Шайтан Бекировым голосом. — Отойди от моей жены!
И пахари, и Акча, да и сам Бекир — все сперва думали, подстроено это, шутка вроде. А как Шайтан крикнул такие слова, испугались все. Замолкли, жмутся друг к другу…
Акча как полоумная: то к Бекиру кинется, то к Шайтану метнется. Потом села на землю, закрыла лицо руками, плачет-заливается.
— Да что ж это такое?! — кричит Бекир и сам чуть не в слезы. Потом как бросится на Шайтана!.. Броситься он бросился, да тут же и упал, споткнулся. Вскочил, замахнулся кулаком, только все зря — опять будто кто схватил его да бросил Шайтану под ноги. Растащили пахари Бекиров, стоят, смотрят…
Один говорит:
— Чудеса, ей-богу!
Другой повернулся к Акче, усмехается:
— Чего плачешь-то? Скажи лучше, который твой муж?
Вроде как в себя пришли пахари, осмелели. Один наклонился к другому, шепчет:
— Ты не гляди, что она слезы льет, это ее штуки. Бабы такое устроят — никакому Шайтану не удумать!..
Зашумели пахари на Акчу:
— Протри глаза да смотри! Кто лучше тебя твоего мужа знает?!
Поднялась Акча с земли, на Бекира глянула, на Шайтана. А мужики стоят, пересмеиваются…
У Шайтана в глазах такая ласка, такая сладость, глаз не оторвешь. А на Бекира взглянула: собака цепная! И утешила Акчу ласка в Шайтанском взоре, полегчало у нее на душе. Совсем уж хотела к Шайтану подойти, да не осмелилась. Глянула на людей, села опять на землю — плачет.
— Братцы! — кричит один из пахарей. — Да скажите вы бога ради, который из вас Бекир! Сами скажите!
Шайтан смеется:
— Да что ж ты меня не узнаешь? Спятил, что ли?
Вскочила Акча, бросилась к Шайтану, за шею обнимает:
— Бекир! Скажи, что такое?!
Обнял Шайтан Акчу, и так ему захотелось растаять-раствориться, чтобы в нее пролезть, еле удержал себя в человечьем обличье.
А Акча у него в руках чуть живая, вот-вот сердце зайдется.
Повернулись пахари к настоящему Бекиру, смотрят. А у того лицо от злости перекосило, руки трясутся, голос хриплый:
— Эх, Асад, какой же ты после этого сосед?! Сколько раз мы с тобой хлеб-соль делили? С малых лет вместе росли! Не стыдно тебе?!
Асад только рукой махнул.
— Да что я могу поделать, раз вы на одно лицо!.. — Повернулся к Шайтану. — Ну ты скажи: знаешь меня?
Шайтан смеется:
— Как же мне тебя не знать, если мы с тобой вместе дурили: коню Угуроглу вместе хвост обрезали! Косы стригли жене Кара Теймура! Домрулу воду на поле пускали! А Фатьму кто обманул? Кто с ней поиграл, поиграл да бросил?
Смеется Асад, и другие тоже, не считали они такое зазорным.
— Надо ж, — говорит Шайтану Асад, — помнишь! А я просто и думать забыл! — Повернулся к Бекиру, все, мол, нашелся настоящий Бекир, а кто ты, знать не знаем.
У Бекира от злости и голоса нет, хрипит как задушенный: