— А Витя где? Может, помог бы мне погрузиться?
— На работе, — ответила я. Мамы не было дома. — Теперь он работает с утра до ночи, иногда даже и ночует на работе.
— Жалко. Ну, как-нибудь обойдусь.
Мы радовались отъезду Янсона, он навсегда покидал эти места. Останься он в Минске, неизвестно, как бы все обернулось. Мог бы и выгнать нас.
Теперь мы не знали, что творится на свете. К нам никто не заглядывал. И мы никуда не ходили.
Однажды мама не выдержала:
— Пойду к Полозовым, надо посоветоваться. — Потом подумала и сказала: — Сперва пойду мимо, погляжу, нет ли чего подозрительного. Если все спокойно, тогда потихоньку зайду к ним.
Вернулась она встревоженная, рассказывала:
— Прошла я через двор огородами. Будто не к ним я. На дверях два больших замка висят.
Новость эту обсуждали вместе. Отец сказал:
— Наверно, пошли куда?
— Куда они с мальчишкой пойдут? — сомневалась мама. — Дуся всегда дома.
— У них родственники в Дзержинске, дядя Павел, — вспомнила я.
— Нас бы предупредили, — сказала мама.
— А если времени не было?
— Тогда могли и не предупредить.
— Может, мне сходить к их соседям? — спросила я.
— Еще чего? Вдруг их арестовали и устроили засаду у соседей? Я бы сама зашла, но побоялась.
— А может, к Элику сбегать? Он должен знать, если что-то стряслось.
Мама никуда меня не пустила.
Утром она снова отправилась в поход. Мне хотелось сходить к Неле. Когда меня арестовали у них, я только успела разглядеть ее лицо, все в шрамах, чужое, совсем не похожее на лицо Нели. Но мне запрещено выходить из дому.
За окном кружились снежинки и тихо, будто играя, опускались на голые, сухие от мороза ветви деревьев. Ветки на глазах становились нарядными. Я смотрела на деревья, на землю, покрытую легким белым ковром, и думала теперь о Полозовых. Толя со Славкой в лесу. Счастливые!
Из бывшей комнаты Янсона видна улица. Я иду в ту комнату. Теперь мы занимаем половину дома, две комнаты. Но это не радует нас, наоборот, наводит тоску. Без Вити мне стало совсем одиноко.
Северный переулок неширокий. Конец его, где мы живем, упирается в еврейское кладбище Там расстреливали людей.
В окно видны крыши приземистых домиков напротив. Маленькие частные домики засыпаны снегом, будто притиснуты к земле. Наш дом до войны тоже кому-то принадлежал. Хозяева успели выехать.
В переулке послышались топот и громкие голоса, пришли два солдата. На груди у каждого висит автомат. В любую минуту они готовы выпустить очередь из автомата.
В сторону кладбища пробежали два парня. И тут же послышалась стрельба. Тяжело топая сапогами, бежал полицай, за ним едва поспевали те двое солдат с автоматами. Это они сейчас стреляли.
Я упала на кровать. Слезы душили меня.
Распахнулась дверь, я вскочила с кровати и бросилась встречать маму. Вместо мамы на пороге стояла Лёдзя со свертком в руке.
Теперь Лёдзя живет далеко от нас, где-то на Комаровке нашла крохотную комнатку. Работает она в мастерской художником. Ей выдают тонкую ткань или глянцевую бумагу и краски в металлических тюбиках. Лёдзя делает абажуры, расписывает их красками, и за это ей платят марками. Иногда мама весь день проводила у Лёдзи, тоже шила абажуры для заработка.
И когда она возвращалась домой, в нашей комнате сильно пахло масляной краской.
— Портниха дома? — громко спросила Лёдзя. — Вот принесла платье перешить.
— Мамы нет, — растерялась я. Почему тетя Лёдзя так странно разговаривает?
— Тогда я пойду, раз портнихи нет. — Она показала рукой на комнату Янсона и шепнула: — Он дома?
— Янсон в Риге. Насовсем уехал.
— Фу ты! — Лёдзя засмеялась. — А я тут конспирацию развожу и даже старое платье с собой прихватила. Где мама? Скоро вернется?
— Вот-вот должна быть. Давно ушла.
— Тогда подожду.
Лёдзя прошла в комнату, поцеловала бабушку, села на диван, а сверток свой на всякий случай положила на стол, на видное место.
— Как поживаете, тетя Мальвина? — спросила она.
— Ох! — Бабушка махнула рукой. — Только хлеб перевожу.
Стукнула калитка. Мы встрепенулись. Уставшая и обессиленная вошла мама, увидела Лёдзю, обняла ее.
— Я к тебе заходила, а ты, оказывается, у нас. Вот и хорошо. А я все хожу, хожу и ничего не могу узнать.
Мама заплакала.