Как бы то ни было, ей пора возвращаться в строй, платить за квартиру и идти за покупками.
Первым делом она проверила волшебную палочку. Вчера, после отбытия убийцы, она поставила самые сильные Защитные чары, на которые была способна в разбитом состоянии и завалилась спать в обнимку с Мерлином. Уже доказано, что коты, в особенности, магические породы, такие как книзлы или ведьмины, могут восстанавливать магическое поле человека, равномерно распределяя остатки энергии.
Наверное, только благодаря этому она сейчас не лежит в лежку.
Женщина привела себя в порядок, умылась и почистила зубы холодной водой из-под крана. Душевая в квартире была в аховом состоянии, так что в основном применяла Гарри Очищающие чары. Лезть в потемневшую от магической плесени кабинку с ржавыми потеками на стенах не было ни малейшего желания. Но иногда требовалось взбодриться и без магии.
Дик жил на первом этаже, в отдельном закутке. Его квартира была значительно больше, уютнее, в ней хозяин сделал ремонт.
— Доброе утро, — вежливо улыбнулась Гарри открывшему дверь сонному мужчине.
Судя по его взгляду, утро было далеко от доброго.
— Плата за квартиру, за этот месяц и следующий, — она протянула мешочек.
Дик что-то буркнул, кивнул и скрылся за дверью. Впрочем, Мастер его не винила: сама при желании становилась редкой "совой", даже Кричер не мог добудиться. Обычно так происходило после какого-нибудь особенно сложного задания Гильдии.
Квартира стоила пятнадцать галеонов в месяц. Не слишком дешево, но и не дорого, особенно для места, где не задают вопросы. Теперь женщина прикидывала, на что хватит оставшихся десяти монет. Кастрюли, чашки, ложки она вполне сможет трансфигурировать из лома с магловской свалки. Значит, остается одежда, нижнее белье и футляр для палочки. Платье просто не предусматривало магического артефакта, не за пояс же затыкать.
Кроме магазина мадам Малкин, в магическом квартале существовали и другие лавки, торгующие одеждой, в том числе, и подержанной. Недостаток в том, что она сплошь была магической: мантии, старинные платья и прочее, прочее, прочее. С одной стороны, правильно, ведь никто, кроме волшебников там не отоваривался. Однако Гарри предполагала частенько выходить в мир простецов. В таком случае пришлось бы покупать двойной комплект одежды: для магического мира, и для обычного. Зачем тратить деньги на ненужные по сути усилия? Если в Лютном никто не обращает внимания на моду, а самой Гарри нет дела до мнения окружающих.
Значит, прямая дорога лежит в Гринготс, в обменный пункт. Интересно, какой там сейчас курс?
Гарри поправила юбку платья, с грустью отмечая, что скоро ткань запросит каши, а не только Обновляющих и Чистящих заклинаний. Еще бы, на протяжении месяца оно служило ей ночной сорочкой, домашним халатом и формой для работы. Да, сменная одежда просто необходима.
— Мисс Гарри, а где Мерлин? — к ней во дворе подбежала шустрая, мелкая девчушка с кривыми косичками и внушительным зазором в верхней челюсти. Видимо, недавно выпал молочный зубик.
— У меня яблоки ел, а после куда-то убежал, — мягко ответила женщина, не останавливаясь.
Девочка облегченно кивнула и побежала к друзьям, которые тут же принялись ее расспрашивать, не навредила ли темная волшебница всеобщему любимцу.
Женщина про себя усмехнулась: репутация у нее складывалась страшная, особенно, после проклятых грубиянов, которые посчитали магичку без палочки легкой добычей. Ее не ненавидели, но здраво опасались. И не лезли в ее дела.
После темноты и относительного спокойствия Лютного переулка, Косая аллея поражала шумом, гамом. Словно большой, шумный переездной цирк. Кричали совы, квакали жабы, истошно мяукали коты в зоологическом магазине. Вторили им писком крысы и летучие мыши. Проходящие мимо волшебники громко переговаривались между собой, обсуждали последние достижения в трансфигурации и рунах, статьи в научных журналах и "Ежедневном пророке". Дети галдели и с восторгом, тыча пальцами, звали родителей посмотреть на движущуюся модель Галактики.
Это невольно раздражало. Как-то Гарри отвыкла от людных мест и сборищ, последние десять лет она стойко игнорировала все приемы в Министерстве, кроме тех, на которые нельзя было не пойти. Если остальные считали это удачным местом для налаживания контактов, то аристократы понимали: поговорить они могут и в особняках, просто пригласив на чашечку чая или семейный пикник, в зависимости от уровня доверия к человеку.
Банк Гринготс возвышался посреди аллеи. Белоснежный, нерушимый символ стабильности. Что бы ни происходило в магическом или в магловских обществах, банк продолжал свою работу. Хитрые гоблины умели проворачивать дела в свою пользу. В свою очередь, это означало, что и счета, сейфы вкладчиков тоже в надежных руках.
Поднимаясь по белоснежным мраморным ступеням, к высоким дверям с золотым тиснением, Гарри вспоминала, как коротышки пытались всучить ей штраф за ограбление банка и "угон" дракона. Про меч они тактично не вспомнили. Новоявленная леди Блэк таким тактом не обладала, припомнила и то, что они делали ставки на нее во время Турнира Трех Волшебников, не договорившись при этом о сумме выплаты самой участнице. Гоблины, скрипя зубами в вежливых улыбках, отступились. Но дополнительные пункты во все контракты вставляли исправно. Гарри так же исправно их подчеркивала красными, учительскими, чернилами и отправляла на переделку. Помнится, один только договор с Малфоями она раз пять пересылала в банк, пока гоблины не смирились с тем, что упрямства, терпения, бумаг и чернил у леди Блэк намного больше, чем у них.
Гоблин-швейцар, открывая дверь, смерил ее недовольным, почти презрительным взглядом. Так же на нее смотрели и остальные, пока она проходила по приемному залу банка. Обменник располагался в углу и представлял собой закрытую кабинку.
— Добрый день, десять галеонов в магловские фунты, — Гарри протянула сумму гоблину, сидевшему по ту сторону стекла.
Тот тряхнул ушами и заскрипел пером, выписывая чек в двух экземплярах. В это время женщина оглядывалась по сторонам.
Ничего ровным счетом не изменилось. Все также приходили волшебники, брали деньги, показывали ключи, другие гоблины отмеряли самоцветы, проверяли их на яркость, блеск и чистоту, готовили к огранке. И тем самым еще больше поражали маглорожденных волшебников, которые приходили в банк в первый раз.
— Добрый день, — о, этот голос она узнала бы из тысячи. Вернее, подобную манеру говорить: тягучую и презрительную, холодный сироп и жидкий лед в одном фиале.
Абрахас Малфой собственной персоной. Оглядев волшебника с ног до головы, Гарри вынуждена была признать, что он определенно хорош собой. Породистый, крупный мужчина, с ухоженными, холеными руками, сжимавшими трость со змеиной головой, в дорогом костюме. Платиновые волосы до середины спины, серые глаза с застывшим в них высокомерием, чувственные губы, складывающиеся в презрительную усмешку.
Рядом с ним стоял маленький Люциус. Гарри прикусила губу. Как отличался этот мальчик от того возмутительно великолепного мужчины, что учил ее ведению дел рода.
По-своему открытый, он не копировал отца, но порода чувствовалась и в нем. Длинная густая грива зачесана назад, руки в перчатках держатся спокойно и уверено, в глазах — ни тени сомнения. И лишь восхищение, когда мальчик смотрел на отца.
Гарри вспомнила, как Драко на первом курсе пытался копировать отца. К сожалению, он пошел внешностью и статью в мать, а потому смотрелись его ужимки глупо и смешно. Люциус… Люциус не переигрывал, он знал, как должно вести себя, чтобы дать почувствовать свое превосходство.
Как мило.
— Ваши деньги, мисс, подпишите чек, — гоблин подсунул бумаги, видимо, рассчитывая, что привлеченная красотой Малфоев женщина подпишет не глядя. Гарри ласково и вежливо улыбнулась и стала про себя пересчитывать, нарочито медленно, напоказ.
Если бы мог, гоблин побледнел.
— Вы забыли передать мне еще четверть фунта, — почти шепотом произнесла она, приподнимая бровь.
Она оказала банку услугу, не выставив его в дурном свете перед другими клиентами. Ведь гоблин попытался обмануть.
А пальцы уже плели мерзопакостное проклятие от жадности. Теперь этот гоблин будет чувствовать резь в животе каждый раз, когда попытается присвоить себе больше положенного или обмануть клиентов.
— Благодарю, — она спрятала деньги в трансфигурированную сегодня из картонки сумочку и вышла из кабинки.
Проходить пришлось мимо Малфоев. Абрахас оглядел ее с ног до голову и окатил ледяным презрением к потрепанному, старому платью и великоватым туфлям. И, наверное, был шокирован тем, что женщина не обратила на него ни малейшего внимания, занятая своими мыслями.
Человеческий мир поражал не меньше Косой аллеи. Гарри сначала показалось, что она оглохла и ослепла. Сенситивный шок, не иначе. В глазах рябило и пестрело самыми ядовитыми цветами и оттенками.
Искусственные. Единственное слово, которое она могла подобрать по отношению к нынешней магловской моде. Крупные бусы и браслеты из пластмассы, крупные серьги, взбитые, начесанные волосы, короткие — выше колена — платья почти правильной треугольной формы. Без ярко выраженных талий или поясков. Молодежь во всю осваивала мини-юбки и брюки. И высокие сапоги с квадратными, тупыми носами. Пестрели яркие цвета, геометрические узоры по краям платья, сочетание не сочетаемых вроде бы оттенков, например, розового и зеленого.
Глаз отдыхал на людях старшего поколения. Те тоже старались следовать моде, но к ним она была явно милосерднее. Строгие юбки-"карандаши", двубортные жакеты, пиджаки или однотонные плащи спокойных, темных тонов. Аккуратные туфельки, белоснежные перчатки и шляпки радовали эстетическое восприятие.
Но, несмотря на все это, выглядели люди прилично и даже симпатично. Мода на чрезмерность не несла ничего чрезмерного, даже яркий макияж не казался смешным или избыточным.
Гарри переместилась на окраину Лондона. Где-то здесь должна была жить сестра-сквиб мадам Малкин, владелица магазина подержанной, уцененной одежды и обуви. Пусть Шарлотта Малкин магией не владела, о волшебном мире знала. Через нее сквибы, чтобы не посещать Косую аллею, покупали мантии или другие, необходимые им, предметы. Или шили на заказ — вторую комнату в магазине занимало ателье.
Лавочка находилась в том же месте. Почти неприметный на фоне ярких вывесок соседей магазинчик "Одежда от Малкин". Над головой зазвенел колокольчик, когда дверь распахнулась.