Впереди виднелся Вильямсбургский мост. Келп слегка подтолкнул локтем руку Дортмундера и улыбаясь спросил:
— Помнишь грузовик с рыбой?
— Нет, — коротко ответил Дортмундер.
На 23-ей улице находился причал для гидросамолетов, с которого осуществлялись перевозки пассажиров в Хэмптон, Файер-Айленд или даже Новую Англию. Дортмундер никогда и не узнал бы об этом, если бы, не посмотрел вверх — а он редко поднимал глаза вверх — и увидел самолет выруливающий прямо на них! На воде!
— Вот дерьмо! — прокомментировал Дортмундер и уставился на капитана Боба, который энергично — сумасшедший, определенно сумасшедший — по-товарищески махал рукой летящему навстречу самолету.
Тот изменил направление, зарычал и мгновенно скрылся из виду на севере. Только теперь Дортмундер рассмотрел понтон и понял, что это нормальное явление, когда самолет находится на реке и когда через тридцать или сорок блоков, в верхней части города он отрывается от воды, принимает направление Квинса с четырьмя-пятью национальными законодателями моды на восток для отдыха и восстановления сил.
— Мы на месте, — произнес Келп в тот же момент, когда громкий рев двигателя «Маргарет К. М.» стал более тихим и мягким.
Почувствовав, что движение буксира замедлилось, Дортмундер отважился посмотреть, что показывает Келп. Около минуты он всматривался и не мог сообразить, что, черт возьми, происходит. Вдруг, плавно скользя по волнам, показалась «Гордость Вотскоэка», приковывая все внимание к себе, заставляя казаться карликовыми сложенные из пластов коричневого, черного и серого цвета жилые дома позади нее.
Их движение постепенно замедлялось, пока они полностью не остановились, если вообще можно было остановиться на непрерывно движущейся поверхности воды. Дортмундер огляделся. Неподалеку на середине реки другой буксир толкал большую баржу, полную разнообразного хлама, вниз по течению, в сторону океана. Теперь они остались одни — за исключением, конечно, встающей на якорь неповоротливой «Гордость Вотскоэка».
Стэн спустился вниз с рубки и сказал:
— Кэптен Боб согласился подплыть ближе и подождать, пока мы не решим, что делать дальше.
— Кэптен Боб? — Дортмундер смотрел на него.
Стэн посмотрел в ответ:
— И что?
«Маргарет К. М.» медленно сделало длинную петлю и стало носом к течению. В настоящее время они находились достаточно близко к берегу Манхэттена. Отсюда можно было даже рассмотреть отдельные детали «Гордость Вотскоэка» как, например, верхние окна и отчетливые полосы ржавчины. Вся банда сидела на катушках и перилах и смотрела на пришвартованный корабль.
— Я не понимаю, — послышался голос Тини. — Представительство Тсерговии — обычный магазин, куда может войти любой прохожий, нет вооруженной охраны, нет заборов и иного дерьма как здесь.
— Все ради безопасности кости, — подчеркнул Стэн.
— Но только не этот забор. Разве заливали бы сваи бетоном? Ведь реликвия пробудет на судне всего несколько месяцев? — возразил Тини.
— Это ограждение построено уже давно, потому что паромная станция никогда не была безопасным местом, и власти города не хотели брать на себя ответственность за наркоманов-самоубийц, — сказал Келп.
— А почему бы и нет? — спросил Тини.
Никто не мог дать ответ на этот вопрос, поэтому они переключили свое внимание на миссию Вотскоэка, плавающую вон там.
След от баржи только теперь достиг «Маргарет К. М.». Он состоял из длинных медленных бугорков воды, рубчиков воды, словно вельвет, который катился в величественной неизменной форме по поверхности реки; как коровы, возвращающиеся в конце дня домой, одна следом за другой. Первая волна ударилась о буксир, затем пауза и показалась следующая, после пауза и снова все повторилось.
— Вот и все, — сказал Дортмундер.
Келп вопросительно приподнял бровь:
— Джон?
— С меня хватит, — сказал он.
— Дортмундер? — спросил Тини.
Джон повернулся к Стэну.
— Скажи своему кэптену. Я хочу выйти на берег.
— Вы все хорошенько рассмотрели? У вас есть план действий? — голос Стэна звучал удивленно.
— Я ничего не видел и ничего не знаю, — ответил ему Дортмундер. — Я хочу попасть на вон те карусели прямо сейчас. Скажи адмиралу Бобу причалить к берегу, — и он махнул рукой в сторону «Гордость Вотскоэка». — Туда.
С того момента, как Градец Краловц ввязался в это дело, он получил роскошную квартиру в Нью-Йорке, с отличным видом из окна, великолепной гардеробной и другими удобствами, а также хорошим местоположением. Собственно говоря, если быть точным, он жил в квартире бывшего капитана на уже канувшей в лету «Мстслов Энтерпрайз», теперь именуемое «Гордость Вотскоэка». Он купался в этой роскоши далеко от «великолепной» каменистой земли Вотскоэка и что самое главное — очень далеко от бесчувственной и твердой, словно камень миссис Краловц.
Знакомьтесь, Градец Краловц — 47-летний мужчина, прибывший в Нью-Йорк в качестве посла новообразованной страны (с небольшой резиденцией в Уотергейт, Вашингтон, в которой он практически не бывал) и в ближайшее время, как только завершиться дело о признании подлинности кости Святой Ферганы, претендующий на пост уполномоченного ООН. А между тем он вынужден был жить здесь как в осаде (вынужденные меры по охране реликвии), но это не мешало ему наслаждаться преимуществом, вытекающими из его позиции в Нью-Йорке и этими великолепными апартаментами.
Градец Краловц был компанейским человеком, дипломатом до мозга костей. И так уж случилось, что одним из его друзей, с которым он наладил дружеские отношения, был гостиничный магнат Гарри Хочмен. У последнего возникла идея построить свою всемирно известную сеть отелей «Гостиницы счастливого часа» на территории так называемого железного занавеса, как только его сняли и убрали на чердак вместе с железным нафталином (на всякий случай, вдруг он снова пригодится).
Кроме этого, Гарри Хочмен являлся владельцем высококлассных отелей в крупных городах, горнолыжных курортах, на Карибских островах и просто милым миллионером. В его подчинении находилась армия плотников, водопроводчиков и электриков. И когда в прошлом году Градец появился в городе Нью-Йорке на «Гордость Вотскоэка», Гарри Хочмен так обрадовался встрече с другом, что даже переместил всю обстановку и сервис одной из своих гостиниц на борт судна. Он превратил довольно мрачное и практичное место в корабль мечты дипломата плейбоя. (Ранее, еще в Нови Гладе Градец оказывал небольшие услуги Гарри Хочмену, а именно следил за тем, чтобы представители Хилтон, Мариотт и Шератон всякий раз, когда на горизонте появлялся Хочмен, тонули в море бюрократической волокиты. Как говорится: одна рука моет другую).
Апартаменты как раз и были следствием «мытья рук». Палуба «Гордость Вотскоэка» превратилась в райское наслаждение. Жилая комната располагалась на корме. Через большие распахивающиеся окна можно было, к сожалению, видеть лишь мертвый каркас паромной станции, но, если не заострять на этом внимание и поднять глаза к небу, то открывался красивый вид на Манхэттен, великолепный днем и романтический ночью.
Спальня располагалась неподалеку. В результате демонтажа стены две небольших и мерзких каюты объединили, и получилась довольно просторная и уютная спальная комната. Отсюда можно было наслаждаться южным пейзажем: мосты, словно ожерелья, связывали между собой Манхэттен и Бруклин.
В передней части корабля располагался бывший мостик, который теперь выполнял функции гостиной с видом на восток, на реку и Бруклин с Квинсом. Безусловно, отсюда открывался не такой обзор как с жилой комнаты, но по-своему необычный в штормовую погоду. «Ах, как великолепны вспышки молний над Лонг-Айленд-Сити!». Когда светило солнце, Градец обычно не обращал никакого внимания на мост и виды из окна. Сегодня же, делая обход своих апартаментов и проверяя в них порядок, поскольку вечером ожидал визит венгерской балерины, он по чистой случайности заметил буксир на реке.
Сначала его внимание привлекло то, что буксиры в этих водах появлялись редко, а после он удивился, что судно было только одно. Все буксиры, которые ему доводилось видеть, толкали либо тянули более крупные и более неповоротливые корабли. Буксир в бездействии приковывает внимание.
Присмотревшись более внимательно к этой необычной лодке, он заметил, что она не движется в каком-то направлении, а просто легла в дрейф. Хозяин бросил ее плыть по течению? Закончилось топливо или произошла иная беда? Как человек на борту — житель лодки, кем он и являлся — обязан ли он оповестить кого-нибудь о произошедшем, позвонить куда-нибудь, принять участие в случившемся?
Пока он терялся в догадках и сомненьях, буксир резко пришел в движение. Какое облегчение: от него не требуется никаких решений.
Но очень скоро стало ясно, что буксир движется в его сторону, направляется сюда. Этот старый буксир устремляется к миссии Вотскоэка, к оплоту и просто уютному дому Градеца Краловца.
Он сразу же подумал о бедренной кости Святой Ферганы, запертой в импровизированной лаборатории. А может, это морская атака развращенной Тсерговии с целью захвата реликвии для достижения собственных жалких целей в ООН? Абсурд. Не так ли?
Тем не менее, буксир явно плыл в его сторону. Итак, один человек находился в рулевой рубке и еще четыре на палубе. Заметили ли они Тсерговию? Один из них, огромный и тяжелый, как полная бочка нефти, точно заприметил.