— Ошибок нет.
Проводница обернулась, беспомощно развела руками.
Черт. Сговорились они, что ли?
— Скажите ему: двенадцать километров от вокзала. Стрелка на двадцать пять градусов левее. Что должно было случиться дальше?
Женщина слово в слово повторила мой запрос.
Стрелочник промолчал, изучая собственное щупальце.
— Боюсь, столько информации сразу он не воспримет… — вполголоса сказала Проводница.
Стрелочник шевельнулся. Второй подбородок сплющился, затем принял исходную форму: монстр кивнул.
— Слава богу, — пробормотала женщина и указала на кресло возле дивана. — Прошу.
Я сел. Проводница защелкнула у меня на запястьях какие-то браслеты, на голову нацепила обруч.
— Что это?
— Датчики состояния. Иногда пассажирам в момент отправки становится плохо. Вам-то вряд ли станет… Считайте — чистая формальность, для моего душевного равновесия.
— О'кей, — с сомнением изрек я.
— Счастливого пути. Жду вас обратно, с победой.
Дама отошла в сторону.
Свободное щупальце монстра скользнуло ко мне и мокрой тряпкой опустилось на лоб.
…Дальше — провал.
Очнулся я не в поезде. В овраге у железнодорожной насыпи. Встал, отряхнул куртку, осмотрелся, и… кажется, взлетел.
Мать честна…
Если вы не представляете себе многомерное пространство — описать я вам не смогу. Если вы не видите, что время — бесконечно огромное поле у вас под ногами, ни горизонта, ни конца, ни края… И оно действительно окрашено в самые разные цвета. Неподалеку от меня — черная клякса, а вокруг — разноцветье, разнотравье, не пойми чего. Воздух переливается, объекты перетекают один в другой. А в небе — несметное число прозрачных осьминогов с человеческими головами.
И земля, и воздух — все пронизано железнодорожными линиями.
Мир перед глазами поплыл…
…Очухался я снова в овраге. С насыпи спускается человек.
Он. Такой же плотный и мордастый, только теперь — ни тени неряшливой беспомощности. Лицо — породистое, аристократичное, в исполинской фигуре — недюжинная сила.
И — всего две руки почему-то.
— Так-то лучше, — говорит человек вместо приветствия. — Чуть проснулся, понимаешь — и тут же в небеса. Еще от собственной шизы не отошел, а туда же… Премудрый клиент пошел, беда с вами.
— Ага, — тупо отзываюсь я.
— Слушай, парень. Теперь ты почти здоров и свободен. В принципе, можешь уматывать на все четыре стороны… Но у меня к тебе лестное предложение.
— Ага?
— Моя оболочка — там… ну, ты понял, где — скоро прикажет долго жить. Инсульт с диабетом и черт знает чего еще… А у тебя — неплохие способности для нашего дела… В общем, преемник мне нужен. Не на все развязки, конечно. Со всеми ты и не управишься. Пока только туда. Моя проекция сдохнет, а у меня еще полсотни психов осталось.
— Ты отстал от жизни. Всего тринадцать.
— Какая разница, — поморщился мой вербовщик. — Идиотом больше, идиотом меньше.
Рассеянно поглядел в небо и с наигранной небрежностью добавил:
— Если согласишься, мои психи позаботятся о твоих близких.
Торгаш несчастный…
…По-хорошему, мне нужно втянуть щупальца, прийти в себя и набраться сил. А иначе в разных эпохах будут присутствовать в лучшем случае мои фантомы. Рявкни — и развеются. Или одно нежизнеспособное тело на диване в особнячке — город Москва, век двадцать первый…
Конечно, это вопрос времени (тьфу, пропасть!). Очухаюсь — и наполню все свои проекции нормальной плотью. Было бы желание и… тьфу, оно самое.
Но на ответственном посту Стрелочника у меня этого самого не будет…
— Ты не обязан соглашаться. Можешь вернуться на станцию отправки. Иштар ждет тебя. Думай.
— Кто ждет?
— Проводница. Иштар — ее имя, она не помнит.
На станцию отправки? К набору стандартных функций — Рабочая Лошадь, Дойная Корова и далее по списку?.. Как прикажете это понимать? «Лестное предложение» Стрелочника — ультиматум? Либо работаешь со мной, либо — обратно в дурку?.. Так и думал: разводилово тут сплошное. Свободен, но изволь отказаться от свободы ради тринадцати психов. Добровольно-принудительно.
Утешает одно: на самом деле, не тринадцать. Еще есть уроды вроде меня. Которые уныло ползут по своей колее, тянут лямку и считают это жизнью…
Помните слово на букву «м», которым я называюсь? А что делать. Наш путь — одноколейка. Если уж угодил на эту ветку — поздно пить боржом.