Завтрак в 5 часов 30 минут утра. Электрические часы ii наших комнатах разбудят вас в 5 утра. Будьте в столовой вовремя, иначе останетесь голодными.
Предполагается, что во время занятий вы будете внимательными, трезвыми и проснувшимися. Во всем остальном можете сами распоряжаться своим временем в тех пределах, о которых я уже сказал. Вопросы?
Вопросов не было. Думаю, что мы все были ошарашены, когда услышали, что придется подниматься в 5 утра и вкалывать по двенадцать часов в день.
— Тренировка здесь — это не отдых в санатории. Через четыре месяца мы превратим вас в весьма квалифицированных пилотов, подготовленных для выполнения специальных операций. Некоторые из вас смогут также получить коммерческие лицензии типа В. Только 7,2 процента проваливается на экзаменах — настолько хорошо отработана наша методика отбора. Встретимся завтра утром. Отдыхайте.
Исчез он так же неожиданно и беззвучно, как и появился. Наступило испуганное молчание.
— Матерь Божья, — голландец.
— Уф, — немец.
— Иисусе, — англичанин.
— Кажется, мы здорово влипли, — это уже я.
Мы немедленно разобрались со своими комнатами. Все были измучены беспосадочным перелетом из Европы. Я принял душ и тут же завалился спать. Буквально перед тем, как сон меня сморил, я успел подумать, что, похоже, приобрету еще кое-какой не слишком нужный мне опыт. Дело в том, что до этого мне никогда не приходилось подчиняться строгому распорядку. Пожалуй, с того самого дня, когда я покинул школу.
Пронзительный дребезжащий звон электрических часов продолжался не меньше пяти секунд. Он немедленно разбудил меня, и я выкатился из очень удобной двуспальной постели. Вся комната была облицована светлыми сосновыми панелями, причем естественные прожилки и сучки были тонированы. Окно комнаты выходило на плавательный бассейн. Солнце только вставало, и пустыня выглядела свежей, прохладной и бесплодной. Но не непривлекательной. Так выглядит пляж, когда вы рано утром отправляетесь туда на прогулку. Я протиснулся в ванную комнату, где были душ и умывальник. Но душ принять не смог. Холодные души перед завтраком в подготовительной школе выработали, у меня на всю жизнь отвращение к любым процедурам с холодной водой с утра пораньше. Я почистил зубы лежавшими там щеткой и пастой с красными полосками, которой предстояло освежить мое дыхание. Затем быстро побрился оказавшейся там же электробритвой.
Вернувшись в комнату, я распахнул стенной шкаф. Внутри оказался симпатичный голубой комбинезон с застежкой-молнией от бедер до горла. Слева на груди на полоске белой ткани было маркером написано мое имя — Макальпин Ф. На рукавах — эмблема компании «Интернэшнл Чартер», изображавшая похожую на орла птицу, держащую в своих когтях земной шар. То, что я знал об «Интернэшнл Чартер» несколько больше большинства людей, придавало эмблеме куда больший и зловещий смысл.
Там же висели три белых рубашки с короткими рукавами, три пары белых нейлоновых носков, пара парусиновых с резиной бейсбольных туфель, причем по размеру они пришлись точно впору.
Оставшись лишь при часах, с цепочкой на шее, на которой висел фаллический символ, и в трусах, я нырнул в эту военизированную упряжь. Оглядев себя в большое, в полный рост, зеркало, укрепленное на задней стенке дверцы гардероба, я остался вполне доволен. С моими длинными волосами и вполне домашней физиономией я выглядел в полном соответствии с повторяющимся в каждом американском фильме типом авиационного аса, пилота-истребителя.
Голландец повез нас через еще прохладную пустыню на аэродром. В соответствии с большими знаками, установленными в виде арок над дорогой, мы двигались в сторону «Зоны питания». Перед одноэтажным побеленным зданием стояло несколько джипов. И несколько человек в одинаковых симпатичных голубых комбинезонах входили внутрь.
Внутри все было устроено точно так же, как в любой другой столовой самообслуживания. На пластиковых столах стояли пластиковые бутылочки с горчицей и кетчупом. На стенах висели картины с ностальгическими видами европейских столиц. В одном конце столовой был укреплен громкоговоритель. Неизменные люминесцентные лампы в виде длинных трубок помогали только что поднявшемуся солнцу. Я взял пластмассовый поднос, выкрашенный под дерево, и нетал в очередь. Очень толстый лысый мужчина, похожий, скорее всего, на турка, с белым поварским колпаком на голове, присматривал за двумя молодыми неграми, орудовавшими за стойкой. Один из подавальщиков прочитал мое имя.
— Макальпин Ф.
Другой негр сверился со списком и поставил на мой поднос стакан томатного сока, два ломтика поджаренного хлеба и кружочек сливочного масла.
— Кофе или молоко?
Я с ужасом смотрел на эту жуть. Нос мой сморщился, как у кролика, от запахов прожаренной ветчины, шипящих на огне томатов и теплых тостов. А кроме того, я был очень голоден, так как вчера вечером ничего не ел, и, наученный долгим опытом, лишь изредка притрагивался к еде, предлагавшейся различными авиакомпаниями, перемещавшими меня в течение последних двух дней.
— И это все? — проворчал я.
Негр снова сверился с табличкой на моем комбинезоне и своим списком.
— Ваше имя — Макальпин Ф., верно?
— Да.
— Тогда это все, что вам положено. Как здесь сказано, вы должны сбросить десять фунтов. Диета номер три. И то, что вы получили, соответствует диете номер три. Молоко или кофе?
Я выбрал молоко, как дополнительное питание, и убрался прочь. Все начиналось не слишком здорово. В моем возрасте я уже отказался бороться с тем, что мой вес слегка превышал норму. Ну, и если уж говорить честно, то с тем, что стал немного толстеть. Я уже к этому привык. Девочки не слишком возражали. А поесть я люблю. Теперь стало совершенно очевидно, что «Интернэшнл Чартер» вознамерилась превратить меня в подтянутого и мускулистого чудо-мужчину.
Три моих попутчика сели вместе со мной, потому что тоже были новичками, и даже такое знакомство лучше, чем ничего, в совершенно новой обстановке. У голландца, так же как и у меня, были те же проблемы с весом. Бедняга, в довершение всего, ненавидел томатный сок. Я с удовольствием выпил тот вместо него.
Англичанин получил яичницу и два тоненьких тоста и жаловался, что просил добавки, но ему ничего не дали. Глядя, как он ее пожирает, и слушая при этом его хныканье, я готов был задушить его.
Немец, будучи молодым и очень худым, получил целую груду поджаренных ломтей ветчины, запеченные бобы, поджаренные томаты, яйца и сосиски. Мы все, словно голодные хищники, наблюдали, как он поглощает все это изобилие.
Я едва успел закурить, как к нашему столу подошел маленький техасец, встретивший нас вчера вечером.
— Неплохо выспались, друзья? Завтрак заканчивается через пять минут. Тренировки начинаются ровно в шесть. Я буду ждать снаружи.
Он тут же исчез во вращающихся дверях.
— О, Боже мой, — простонал я, — что-то мне все это не очень нравится, — Остальные промолчали, но я был уверен, что все, кроме молодого немца, со мной согласны.
Как и сказал техасец, которого, как оказалось, звали Питером, мы вкалывали по двенадцать часов в день, шесть дней в неделю. В первую неделю это чуть было меня не убило. Но потом я начал даже получать некоторое удовольствие.
Каждый день мы проводили пять часов в полетах и полтора часа работали на тренажере. Я летал на двухмоторных «Чесснах» и «Пайперах». Возможно, здесь мне следует объяснить тем, кто не так хорошо знаком с авиацией, что из себя представляют эти машины. Обычно в них четыре сиденья для пассажиров и одно для пилота. На каждом крыле по двигателю и там же большая часть той сложной радиоаппаратуры, которая обычно устанавливается на самолетах обычных размеров. На профессиональном жаргоне их именуют «бизнес-летунами», поскольку крупные американские и некоторые английские компании используют эти самолеты для перелетов своего руководства.
Некоторое время назад на рынке произошел очередной бум и стала выпускаться более сложная, удобная и быстроходная модель таких самолетов. На них не распространяется правило пользоваться кислородом при подъеме выше 3000 метров. После того как «Интернэшнл Чартер» вышвырнула из самолетов тяжелое и, по их мнению, бесполезное оборудование и реактивные двигатели, самолеты стали действительно удивительно легкими.
В одиночку я вылетел уже на третий день, несмотря на черные мешки под глазами, а в конце недели мне уже начали давать спецзадания. К ним относились полеты на минимальной высоте, полет на одном двигателе, элементарные маневры при атаке более скоростного самолета и посадка на тех участках пустыни, которые мне указывали.
На вторую неделю меня посадили на «Конвейр-440» — настоящий небольшой рейсовый самолет, современный эквивалент старой и хорошо всем знакомой «Дакоты», поднимающий до сорока пассажиров. И снова одновременно проводились реальные полеты и занятия на тренажере.
Когда я не был за штурвалом, что в воздухе, что на земле, шло обучение методам радионавигации, основам механики, метеорологии, работе с радиоаппаратурой, пользованию приборами и всем прочим наукам, о которых я должен был иметь представление, чтобы получить коммерческую лицензию типа В. Число часов, которые я успел налетать, неуклонно росло. Мне никогда раньше не приходилось так напряженно работать, и я надеялся, что не придется и в будущем.
Меня держали на голодной диете из салата-латука и сыра до тех пор, пока их не удовлетворила моя фигура (мы каждую неделю проходили тщательное обследование), но, разглядывая себя в стоявшем в спальне зеркале, я должен был согласиться, что стал выглядеть довольно привлекательно. Каждый вечер, когда в шесть часов мы заканчивали занятия, я получал в столовой последний стакан фруктового сока, яблоко и неизбежный кусочек черствого хлеба. Затем с тремя коллегами, которых днем мне редко приходилось видеть, я возвращался в дом, где прыгал прямо в постель, измотанный до предела, и спал как убитый, пока меня не поднимал звонок будильника.
Так как не возникало ни малейшего соблазна выпить или покурить гашиш, к тому же во время полетов курить не разрешалось, да и в классах тоже, то я довел свою норму до трех сигарет в день. В результате мое изношенное тело лишилось привычных для него в течение последних двух десятилетий пищи, никотина и прочих ядов — и я чувствовал себя вполне прилично.
Существовали и другие предметы, которым нас обучали, не столь обычные для пилотов регулярных рейсов. Каждый день я проводил полчаса на обширном стрельбище. Стрелял поочередно из автоматических пистолетов крупных калибров, безоткатных орудий и такого надежного автомата, как немецкий «шмайссер». Заодно я значительно увеличил познания по борьбе без оружия и всяческим грязным трюкам во время схватки.
Для того чтобы дать общее представление о четырехмесячной тренировке в Комар-филде, как именовалась наша база, следует, наверное, рассказать о некоторых случаях, которые там произошли.
Семь часов утра, я нахожусь на высоте четырех тысяч футов над пустыней на «Чессне». Мне нужно пролететь двести миль, найти грузовик, стоящий на склоне горы, сесть, передать ждущему там человеку карточку, подтверждающую мое прибытие, и вернуться, пролетев двести миль другим маршрутом.