– Я не помню... Скажи мне, только говори правду... Это пятно?
Я улыбнулась.
– Ну, какое пятно? Это не пятно...
– Не ври мне! – неожиданно рявкнул Жук. – Не ври! Это он!
Я заплакала. Во второй раз за последний час. Я становилась сентиментальной, это плохо.
– Значит, пятно, – заключил Жук. – Я же чувствую, что не все в порядке... То холодно, то жарко. И шевелится что-то... А то еще какие-то провалы... Как дырки в голове... Значит, пятно.
Жук замолчал и задумался.
– Оно залезло на меня где-то... И может слезть тоже... и может залезть и на тебя. Я подумаю.
Мне хотелось сказать ему, чтобы он думал быстрей, пока из него опять не появился тот, другой, но я не стала его торопить. Жук думал минут пять.
– Хорошо, – сказал он. – Я придумал. Только ты должна дать мне слово, что ты все сделаешь, как я скажу.
– Я не могу...
– Обещай! – рявкнул Жук. – Обещай мне!
Я пообещала. А что мне было делать? Жук снял куртку и стал отстегивать с пояса патронташ.
– Ты чего делаешь? – не поняла я.
– Ты обещала! – напомнил Жук.
Я кивнула. Жук снял патронташ и протянул его мне.
– Надевай! – приказал он.
Я взяла пояс. Жук показал, как его надо закрепить.
– Теперь самострел. – Жук протянул мне оружие. – Ты сейчас его возьмешь и больше мне не возвращай... Даже если я буду просить... Предохранитель здесь. Прицел чуть сбит, поэтому надо целиться влево на пол-ладони. Бьет уверенно на сто метров. В мешке... В мешке сама посмотришь, что там. Возьми одну гранату. Другую я оставлю... Да, оставлю.
– Ты чего это?
– Слушай меня!
Жук взял себе гранату.
– Я знаю, чем можно его убить, – сказал он. – Откуда-то знаю...
– Чем? – спросила я.
– Его можно убить...
Жук замолчал. Лицо его скривилось от боли, я заметила, как Они зашевелились под кожей. Будто волны под рубашкой заходили.
– Его можно убить... – снова попробовал сказать Жук, но пятна не давали ему говорить.
Жук извивался, рычал, пытаясь остановить Их, но не мог. Одно из Них выползло из-под воротника рубашки и стало обхватывать шею. Я сделала шаг назад.
– Беги! – заорал Жук. – Беги!
Я стала пятиться.
Пятно сползло из рукава и стало медленно перемещаться на стену.
– Это есть в мешке... – шептал Жук. – То, что может его убить... Это есть в мешке... Беги!
Я побежала.
Я бежала, размазывая слезы и спотыкаясь, поворачивая направо, поворачивая налево. Потом в спину ударил горячий воздух, бумкнуло, уши сдавило волной, стены вздрогнули, по коридору прошла пыль. Лампа над моей головой разбилась и осыпала меня мелким стеклом.
«Ф-1». Разлет осколков...»
– Интересно, чем его можно убить? – спросил Корзун. – Эй, новенький, чем его можно убить?
Новенький не ответил, лишь пожал плечами.
– Не забегай вперед, – сказал Борев. – А то потом неинтересно будет.
– Владыкина из третьего отряда положили в изолятор, – сообщил Малина.
– Чего? – встрепенулся Корзун.
– Говорят, корь.
Корзун скрипнул зубами.
– Ага, корь! Два дня назад пацаны решили отсюда соскочить и пошли прямо, через лес. Тут тридцать километров и железная дорога. У них компас был. Шли они по лесу шли, наверное, полпути уже прошли, и вдруг раз – из-за деревьев выскакивают мужики. С автоматами и в ОЗК. Куда, говорят, вы идете, пацаны, тут никуда пройти нельзя, потому что карантин – на железной дороге состав перевернулся со фтором. Этих пацанов в грузовик закинули и назад привезли. А потом у всех в лагере компасы отобрали. А родителям говорят, что мы ушли в поход и вне зоны досягаемости...
– А что такое ОЗК? – спросил Корзун.