— Мадемуазель Дорис Фридериксен.
— Ага, — сказал стюард, — мадемуазель Дорис. Она уже несколько лет входит в ближайшее окружение президента, является близкой подругой его превосходительства. Но некоторое время назад, примерно с полгода, она ввязалась в историю с одним итальянцем…
— Молодец, заработал! — воскликнул незнакомец и щедрым, жестом засунул купюру в карман стюарда.
Стюард снисходительно усмехнулся и закурив, развалился на сидении.
— С неким Сальваторе Манцони, представителем фирмы «Джоваттини Ганзатти».
— Где он живет?
— В отеле «Хилтон».
Бомон поощрил стюарда еще одной купюрой.
— Хотите, я назову вам номер его телефона? — предложил стюард.
— Нет, дружок, номер я узнаю сам. В нашей игре тот, кто плохо ответил на последний вопрос, лишается предыдущих призов, — сказал Бомон, быстро вытаскивая купюры из кармана остолбеневшего от неожиданности стюарда. — Но все равно — спасибо.
Жослен приветливо помахал ему рукой и вышел из машины.
Вечером того же дня мадемуазель Дорис Фридериксен ужинала с президентом Нджала в каминном зале его парижской резиденции. В огромных, во всю стену, окнах полыхал закат. Его красноватые блики ложились на резные деревянные панели, чертили затейливый узор на белом ковре, закатные лучи дрожали и рассыпались в старинном хрустале… Эту вечернюю идиллию прервал телефонный звонок. Трубку снял секретарь президента.
— Это звонят вам, мадемуазель Фридериксен, — после секундной паузы сказал он Дорис.
— Это мадам, — добавил он тихо, когда она подошла ближе.
— Какая мадам?
— Мадам Кло.
— Да, хорошо, я поговорю с ней, — сказала Дорис, кивком головы отсылая секретаря.
— Алло!
— Дорис?
— Да, это я, мадам.
— Сальваторе просил передать, что завтра будет вас ждать.
— Ах, Сальваторе! Конечно, я обязательно приеду. А когда и где он хочет меня видеть?
— В двенадцать часов, в отеле «Хилтон», номер тысяча пятьдесят шесть.
Конечно же, все телефонные разговоры в резиденции Нджала тщательно прослушивались и маленькие тайны мадемуазель Дорис Фридериксен очень быстро стали известны комиссару Розену. А опыт подсказывал ему, что женщины такого типа с наибольшей степенью вероятности могут стать источником информации для тех, кто эту информацию ищет. Поэтому, когда через два часа мадемуазель Фридериксен покидала отель «Интерконтиненталь», она столкнулась в холле с невысоким человеком с бледным лицом и немигающим взглядом глубоко посаженных черных глаз. Его губы были растянуты в любезной улыбке, хотя глаза оставались холодными и настороженными. Он молча показал ей удостоверение на имя комиссара полиции Мориса Розена.
— Вы мадемуазель Дорис Фридериксен?
— Да. — Дорис с недоумением посмотрела на него.
— Вам известно, что на президента Нджала готовится покушение?
— Покушение? На Нджала? А при чем тут я? — удивилась она.
— Вы состоите в близком окружении президента, в контакт с Нджала преступники могут войти и через вас. Если в ближайшее время на вас кто-нибудь выйдет… ну, то есть, если с вами кто-нибудь познакомится, — терпеливо объяснял комиссар Розен, — начнет расспрашивать, проявит хотя бы малейший интерес к президенту, организации его охраны, его перемещениям, вы должны будете немедленно сообщить об этом мне. Вот номер телефона, по которому вы сможете связаться со мной в любое Время суток.
Розен протянул Дорис карточку с телефоном. Она небрежно повертела карточку в руках и в упор взглянула на Розена.
— А вас не интересует мое мнение по этому поводу? — спросила она.
— Твое мнение? — Розен стер с лица улыбку и оно приобрело, наконец, свое естественное выражение — жесткое и непроницаемое. — Плевать я хотел на твое мнение.
— А если я откажусь? — вспыхнула Дорис.
— А если ты откажешься, — медленно сказал Розен, глядя ей прямо в глаза, — то вскоре попадешь в автомобильную катастрофу. Поняла? А труп обнаружат дня через два, не раньше… До свидания, мадемуазель Фридериксен, — снова став галантным, поклонился комиссар и проводил Дорис до выхода.
Портье «Хилтона» любезно сообщил Джоссу, что Сальваторе Манцони занимает тысяча пятьдесят шестой номер и в данный момент находится у себя.
— Предупредить господина Манцони о вашем визите? — спросил портье.
— Нет, нет, — возразил Бомон, — пусть мой приход будет для него маленьким сюрпризом.
На стук Бомона дверь номера открыл высокий итальянец с быстрыми карими глазами.
— Сальваторе Манцони, представитель «Джоваттино
Ганзатти» в Париже, — отрекомендовался он Жослену. — С кем имею честь беседовать?
— Жослен Бомон, шпион, — любезно поклонившись, представился Бомон и стукнул Сальваторе в лоб.
Бедный Сальваторе свалился как подкошенный.
После беседы с Розеном Дорис Фридериксен обнаружила, что за ней, куда бы она ни направилась, неотступно следуют два агента: высокий молодой блондин и второй, постарше, брюнет с короткими усиками. Не пытаясь особенно скрываться, они бродили за ней по магазинам, торчали в холле «Интерконтиненталя», ездили по городу-
Сначала Дорис это рассмешило, но потом она вспомнила выражение лица Розена и закипела от ярости. Сейчас Дорис ехала в «ХилтОн», а эти двое, как привязанные, тащились за ней следом. Она сделала несколько кругов по малолюдным переулкам, но их белый «шевроле» не отставал.