И, как обычно, я налетел на мотоцикл, разложенный вокруг моей постели. Мотоцикл был любимым животным Ли Меллона. Он лежал на полу в количестве сорока пяти частей.
Не реже двух раз в неделю Ли Меллон говорил:
— Надо собрать мотоцикл. Он стоит четыреста долларов. — Он никогда не забывал добавить, что мотоцикл стоит четыреста долларов, но за этими разговорами ничего не следовало.
Я зажег лампу и спрятался за стеклянными стенами будки. Мое жилище было меблировано так же, как и все остальные будки. У меня не было стола, стульев и кровати.
Я спал на полу в спальном мешке, а два камня служили мне тумбочками. Лампа стояла на мотоциклетном двигателе, и это было удобно, потому что я мог направлять свет так, как мне нужно.
В будке имелась грубо сколоченная дровяная печка — произведение Ли Меллона; холодными ночами она давала кое-какое тепло, но стоило прозевать момент, когда ей требовалась новая порция дров, и будка вновь погружалась в холод.
И, конечно, именно здесь я читал ночами Экклезиаста — по очень старой Библии с тяжелыми толстыми страницами. Сначала я каждую ночь читал его целиком, потом стал каждую ночь начинать сначала, затем по одному версе за ночь, теперь же меня интересовали знаки препинания.
Фактически, я их считал — каждую ночь по одной главе. Я завел себе специальный блокнот и заносил их туда аккуратными колонками. Блокнот назывался «Пунктуация в Экклезиасте». Мне нравилось это имя. Напоминало конспект по инженерному делу.
Перед тем, как строить корабль, всегда считают, сколько понадобится заклепок и каких размеров. Мне было интересно, какие заклепки скрепляют Экклезиаст — прекрасный сумрачный корабль, плывущий по нашим водам.
В конце концов, мои колонки расположились следующим образом: первая глава Экклезиаста содержит 57 знаков препинания — из них 22 запятые, 8 точек с запятыми, 8 двоеточий, 2 вопросительных знака и 17 тире.
Вторая глава Экклезиаста содержит 103 знака препинания — из них 45 запятых, 12 точек с запятыми, 15 двоеточий, 6 вопросительных знаков и 25 тире.
Третья глава Экклезиаста содержит 77 знаков препинания — из них 33 запятых, 21 точка с запятой, 8 двоеточий, 3 вопросительных знака и 12 тире.
Четвертая глава Экклезиаста содержит 58 знаков препинания — из них 25 запятых, 9 точек с запятыми, 2 вопросительных знака и 17 тире.
Пятая глава Экклезиаста содержит 67 знаков препинания — из них 25 запятых, 7 точек с запятыми, 15 двоеточий, 3 вопросительных знака и 17 тире.
Вот что я делал в Биг Суре при свете керосиновой лампы, и это занятие доставляло мне радость и удовлетворение. Я давно подозревал, что Библию нужно читать только при свете керосиновой лампы. Я знал, что электричество не подходит Библии.
При свете лампы Библия отдаст вам лучшее, что в ней есть. Я очень внимательно, чтобы ни в коем случае не ошибиться, пересчитал знаки препинания и задул лампу.
Примерно в двенадцать или в час ночи — можно было только догадываться, поскольку часов в Биг Суре не существовало — я услышал сквозь сон какой-то шум. Он доносился от старого грузовика, оставленного неподалеку от дороги. Через некоторое время шум возобновился, и я понял, что слышу человеческие голоса, но очень неразборчивые и странные — и наконец раздался крик:
— Пожалуйста, ради Бога, не убивайте!
Я вылез из спальника и быстро натянул штаны. Не разбираясь, что там, черт подери, происходит, я взял с собой на всякий случай топор. Шума было много, а приятного мало. Стараясь держаться в тени, я вышел из будки и осторожно двинулся на шум — что бы там ни происходило, мне меньше всего хотелось получить пиздюлей. Я шел красиво и тихо, как в настоящем вестерне.
Внимательно прислушиваясь, я приближался к голосам. Самый спокойный принадлежал Ли Меллону. Вскоре я увидел стоявшую на земле керосиновую лампу и разглядел, что происходит. Я остановился в тени.
Перед Ли Меллоном стояли на коленях два пацана. Это были совсем еще дети — наверное, школьники. Ли Меллон наводил на них винчестер. Вид у него при этом был чрезвычайно деловой.
— Пожалуйста, ради всего святого… пожалуйста, пожалуйста, мы не знали, пожалуйста, — повторял один из пацанов. Оба были хорошо одеты. Ли Меллон стоял над ними в лохмотьях.
Ли Меллон говорил тихо и бесстрастно; наверное, Джон Донн в елизаветинские времена читал таким голосом свои проповеди.
— Я пристрелю вас, парни, как собак, скину тела акулам, а машину отгоню в Камбрию. Сотру пальчики. Брошу машину — и никто никогда не узнает, что с вами стряслось. Шериф пару дней поездит по дороге. Будет задавать глупые вопросы. Я буду отвечать: «Нет, шериф, не было их здесь никогда». Потом дело закроют, и вы так и останетесь в розыске. Надеюсь, парни, у вас нет мамаш, подружек и любимых собачек, потому что теперь они очень-очень долго вас не увидят.
Первый ревел в три ручья. Он уже потерял дар речи. Второй тоже ревел, но еще владел голосом.
— Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, — повторял он, словно детский стишок.
В эту самую минуту из тени появился я с топором в руке. Они были готовы превратиться в дерьмо и протечь в Китай.
— О-па, Джесси, — сказал Ли Меллон. — Смотри, кого я поймал. Два недоебка чуть не высосали весь наш бензин. Представляешь, Джесси?
— И что теперь, Ли? — спросил я.
Видите, какие отличные оказались у нас имена, как они подходили к таким делам? Имена сотворили для нас в прошлом веке (18).
— Наверное, я их пристрелю, Джесси, — бесстрастно сказал Ли Меллон. — С кого-то надо начать. Третий раз за последний месяц у нас воруют бензин. С кого-то надо начать. Так больше продолжаться не может, Джесси. Этих долбоебов придется пристрелить, чтоб неповадно было.
Ли Меллон приставил дуло пустого винчестера ко лбу того, кто еще мог говорить, после чего он говорить уже не мог. Дар речи больше не обременял его рта. Он двигал губами, словно хотел что-то сказать, но не издавал ни звука.
— Подожди минуту, Ли, — сказал я. — Конечно, их нужно пристрелить. Забрать у человека последний бензин, оставить его посреди этого дерьма даже без пары роликовых коньков. Они заслужили пулю, но посмотри: они же совсем дети. Наверное, еще ходят в школу. Взгляни на этот персиковый пух.
Ли Меллон наклонился и стал с интересом разглядывать их подбородки.
— Да, Джесси, — сказал он. — Я понимаю. Но ведь с нами беременная женщина. Моя жена, она моя жена, и я ее люблю. Она может родить в любой момент. Она переносила уже две недели. Мы хотели отвезти ее в Монтерей, чтобы она рожала в чистой больнице и под присмотром докторов — но если в грузовике не будет бензина, мой ребенок умрет.
— Нет, Джесси, нет, нет и нет, — сказал Ли Меллон. — За убийство своего новорожденного сына я просто обязан пристрелить их на месте. Черт, можно соединить их головы, и тогда хватит одной пули. У меня есть одна, очень медленная. Будет идти сквозь черепа минут пять. Настоящий ад.
Потервший дар речи — в тот самый момент, когда Ли Меллон появился перед ними с керосиновой лампой в одной руке, ружьем в другой, и сказал, что застрелит, если они сдвинутся хоть на дюйм, впрочем, если хотят, могут двигаться, потому что он все равно их застрелит, ему даже нравится стрелять по движущимся мишеням, это хорошая тренировка для глаз, — наконец, заговорил:
— Мне девятнадцать лет. Мы не нашли бензобак. У меня сестра в Санта-Барбаре. — Больше он ничего не сказал — язык отнялся снова. Оба ревели. Слезы текли по щекам, носы хлюпали.
— Да, — сказал Ли Меллон. — Они еще молоды, Джесси. Пожалуй, им нужно дать шанс исправиться, прежде чем их ебаные мозги полетят во все стороны — в наказание за кражу бензина у неродившегоя ребенка. — После этих слов они заревели еще сильнее, хотя казалось бы, это невозможно.
— Что ж, Ли, — сказал я. — Ничего ужасного пока не произошло. Всего лишь попытка украсть у нас последние пять галлонов бензина.
— Ладно, Джесси. — философски сказал Ли Меллон, переступая с ноги на ногу. — Если они заплатят мне за весь бензин, который у нас украли за месяц, я, так и быть, возможно, сохраню им жизнь. Возможно. Я как-то обещал матушке, Господи, спаси на небесах ее душу, что если мне выпадет шанс протянуть руку помощи сбившимся с пути, я это сделаю. Сколько у вас с собой денег, ребята?
Оба мгновенно, не говоря ни слова, словно пара глухонемых сиамских близнецов, вытащили из карманов кошельки и отдали Ли Меллону все, что там было. Получилось $6.72.
Ли Меллон взял деньги и спрятал в карман.
— Вы доказали свою преданность, ребята, — сказал он. — Живите. — Один из них прополз вперед и поцеловал Ли Меллону ботинок.