Это случилось совсем недавно, когда Джон Инглис сдавал свою докторскую работу. Тема его исследования была довольно трудная: он должен был изучить условия, вызывающие уменьшение коэфициента трения, и вывести соответствующие формулы. Но при всей трудности этой работы нельзя было сказать, что Джон ради науки совсем забросил теннис, футбол и речные гонки. Время от времени он бывал и у Кроккеров. Ни для кого не было секретом, что их дочь, мисс Сибилла Кроккер, скоро превратится в миссис Инглис. Это было так же несомненно, как и то, что Джону обеспечено звание доктора технических наук.
Однако ни занятия спортом, ни встречи с мисс Сибиллой нисколько не мешали работе Джона. Он даже успевал ежедневно бывать в лаборатории, где конструировал интересную и своеобразную модель. Аппарат предназначался для того, чтобы наглядно иллюстрировать формулы, устанавливающие отношения силы трения, скорости скольжения твердых тел и давления тела на скользящую поверхность. Это был очень остроумный прибор, и Джон Инглис больше всего гордился именно этим изобретением.
Словом, молодой ученый горел творческим энтузиазмом. Он радостно вступал в мир и настолько был уверен в своих будущих победах, что весь земной шар казался ему только триумфальной колесницей, специально для него приготовленной. В самом деле, ему везло. Докторская работа удалась блестяще, к сам декан факультета публично заявил, что университет гордится таким способным воспитанником. Мисс Сибилла, поздравляя своего жениха, впервые позволила обнять себя и обменялась с ним первым поцелуем.
Джон Инглис был беспредельно счастлив в этот дважды знаменательный день. Но блаженство его легкой тенью омрачала мысль, что аппарат еще не готов из-за некоторых деталей. Поэтому он тотчас же после обеда у родителей мисс Кроккер поспешил в лабораторию.
— Завтра аппарат должен быть готов, — сказал он своей невесте. — Я просижу всю ночь, но закончу его.
В лабораторию Джон успел попасть всего за несколько минут до закрытия. Он решил взять свою модель домой, где у него была небольшая мастерская. Аппарат, которому он еще не придумал названия, свободно укладывался в небольшой футляр. Джон, весело посвистывая, отправился домой. У него впереди была целая ночь.
Дома он с любовной нежностью поставил свой аппарат на стол и замечтался. В его воображении мелькали различные вариации частей прибора. Потом, фантастически переплетаясь с серыми глазами мисс Сибиллы, они отодвинулись куда-то в сторону. Джон Инглис неожиданно увидел своих стариков, к которым в Саут-Бенд он привез свою молодую жену. Вот он чувствует, что мать положила руку ему на голову и говорит таким нежным и уютным голосом:
— Как бежит время! Вот мой мальчик стал уже доктором и мужем очаровательной девушки…
Джон Инглис весело рассмеялся и отогнал от себя сладкую дремоту. Он энергично принялся за дело. Время летело незаметно. Где-то в верхнем этаже часы поночному гулко пробили три раза. Джон разогнул онемевшую спину. Он выточил наконец сложные рычажки, которые должны управлять аппаратом, привинтил их у зубчатой передачи и попробовал, как они действуют. Все было великолепно. Джон даже не предполагал такой точности, какую обнаружил аппарат. Радостный и довольный, он откинулся на спинку кресла, посасывая трубку. В это время миссис Инглис опять оказалась около сына. Она восторженно осматривала его прибор и что-то разъясняла Давиду Диксону, товарищу Джона по нормальной школе.
Давид Диксон, теперь молодой врач, недоверчиво улыбался, покачиваясь на своих длинных ногах.
— Послушай, старина, — говорил он Джону, — неужели ты действительно можешь довести коэффициент трения до нуля?
Джон лукаво улыбнулся и подвинул к себе «иксофор», как теперь назывался его аппарат, носитель никому неизвестной силы. Сам Джон Инглис никак не мог понять, как ему удалось сконструировать такое чудо. Это было гениальное, но совершенно невероятное открытие. Иксофор работал вопреки всем известным законам природы, но факт оставался фактом — аппарат действовал.
— Ты не веришь, — сказал Джон, наводя с усмешкой иксофор на Давида, — так испытай.
Он нажал рычажок, и вдруг длинные ноги Давида поползли в стороны, как будто к ним были привязаны коньки. При первой же попытке удержаться он поскользнулся и шлепнулся на пол. Раздосадованный, он хотел подняться, упираясь ногами и руками в пол, но скользил, как по льду, и падал плашмя. Джои хохотал во все горло.
— Уверился! — выкрикивал он сквозь смех, видя, как его приятель извивается на полу, будто червяк на удочке.
— Довольно! — взмолился наконец Диксон.
Джон нажал второй рычажок, и Давид легко поднялся с пола.
— Ты не можешь представить, — заговорил он, — какое это дьявольски скверное ощущение! Простите, миссис Инглис, за резкое слово, но я совсем сбит с толку. Джон сделал величайшее открытие, а я чувствовал себя так, будто все земные законы нарушились…
В это время раздался громкий стук от упавшего предмета. Джон Инглис слегка вздрогнул и открыл глаза. Оказывается, он опять задремал и уронил изо рта трубку, которая упала на кусок жести. Джон поднял трубку и рассмеялся.
— Какой странный сон! — пробормотал ом, подходя к окну. — Однако уже утро.
Погасив свет, он отдернул занавеску, и солнечные лучи ворвались в комнату. На улицах начиналось движение. Проходили еще пустые трамваи, видимо только что вышедшие из парков. На — автомобилях провозили мусор, а машины мели и поливали асфальтовую мостовую.
— Забавный сон… — повторил с улыбкой Джон Инглис, подходя к своему аппарату. — Итак, ты называешься «иксофор».
Он засмеялся, но вдруг смолк и побледнел. Его аппарат имел не такой вид, как раньше. Эго был теперь небольшой плоский ящичек черного цвета с блестящими рычажками по бокам. К аппарату были прикреплены ремни, чтобы надевать его, как пояс. Джон Инглис, взволнованный и потрясенный, склонился над своим рабочим столом.
— Непонятно! — шептал он. — Невероятно!..
Вглядываясь, он заметил на передней стороне аппарата очень своеобразную диафрагму. Она была закрыта черным матовым диском. Все это было похоже на карманный фотографический аппарат. Блестящих рычажков было три: один справа, другой слева от диафрагмы, а третий над ней. Ничего не понимая, Джон нажал наугад рычажок с правой стороны. Тот подался, как кнопка электрического звонка, и слегка щелкнул, словно замочная пружина. Тотчас же черный диск странной диафрагмы начал вращаться с бешеной быстротой.
— Неужели я опять сплю! — воскликнул Джон Инглис и что есть силы ущипнул себя за руку выше локтя.
Неожиданный эффект этого жеста поверг его в изумление. Его пальцы легко скользнули по чему-то гладкому и маслянистому. Пиджак и мякоть руки будто растаяли между пальцами. Он провел рукой по лицу. Ничего необыкновенного не случилось. Он стал двигать руку вниз, и вот, начиная от плеч, рука заскользила по маслянистой поверхности и лишь около колен почувствовала шероховатую ткань брюк.
Джон Инглис постоял несколько минут с сильно бьющимся сердцем. Потом он взял себя в руки и стал исследовать непонятное явление. Вскоре он установил, что из аппарата исходит луч какой-то энергии. Луч имел вид конуса, вершиной которого была диафрагма аппарата с вертящимся диском. Диск этот светился теперь лиловым фосфорическим светом, похожим на свет катодных лучей.
Все это так захватило внимание молодого инженера, что он перестал удивляться необычности явления. Он хотел понять происходящее. Продолжая рассматривать аппарат, он привычным жестом достал коробку спячек. Но коробка так скользила, что он едва удерживал ее в руках.
Он изловчился и ткнул в донышко коробки пальцем, чтобы выдвинуть спички, но внутренняя часть коробки вылетела вон, а вслед за ней выскользнула из рук и. верхняя часть. Когда же он невольно сделал резкое движение, чтобы поймать коробку, из его жилетных карманов выскочили сразу кошелек, записная книжка и вечная ручка.
Джон Инглис машинально опустился на пол и стал подбирать выпавшие предметы. Он крепко зажал в руке кошелек, книжку и ручку. Но как только он выпрямился, все эти вещи мгновенно стали скользкими, как ртуть, и выскользнули из пальцев.
— Коэфициент трения равен нулю! — воскликнул Джон.
В его голове вихрем закружились странные мысли. Он не мог допустить возможности существования энергии, уничтожающей силу трения. Это было явным абсурдом и никак не укладывалось в его мозгу.
— Может быть, — шептал он, — я действительно сделал этот невероятный аппарат, потом уснул, видел его во сне, а теперь проснулся и путаю?
Эти сбивчивые соображения Джона Инглис а были прерваны шумом и криками, которые неслись с улицы. Он быстро обернулся к окну и увидел нечто непонятное. На площади, куда выходили окна его комнаты, он заметил как раз на самом бойком месте странную неподвижность пыхтящих и трясущихся на месте автобусов и автомобилей. Среди них стояло три трамвая. Подъезжавшие со всех сторон автомобили и автобусы вдруг начинали скользить, как на лыжах, потом останавливались.
Джон Инглис вгляделся и увидел, что колеса трамваев и машин быстро вращаются на одном месте. Перепуганные люди с растерянными, бледными лицами кричали и пытались уйти подальше от этого заколдованного места. Однако руки их скользили и не могли ни схватиться за что-нибудь, ни удержать какой-либо предмет. Люди, пытавшиеся выйти из трамваев и автобусов, скатывались по ступенькам, как по льду, тяжело падали на мостовую и катились некоторое время дальше. Потом останавливались и начинали вертеться на одном месте, тщетно пытаясь встать на ноги. Особенно неистовствовал толстяк пудов восьми весом, распластавшийся недалеко от окон Джона. Багровый от напряжения, он кричал во все горло и время от времени вертелся волчком. Прибывавшие с каждой минутой экипажи грозили запрудить всю площадь.
Всмотревшись в окна трамваев и автобусов, Джон Инглис увидел, что внутри их пассажиры копошатся на полу между сиденьями. Иногда некоторые из них выскальзывали из дверей, падали на мостовую и не могли подняться. Мужчины и женщины всех возрастов, дети, коробки и пакеты смешались в одну кучу. Два полисмена, потерявшие свои резиновые палки и каски, тоже извивались на мостовой с крайне озадаченными лицами, выпучив глаза. Один из них попал под стоящую машину для поливки улиц и вертелся под ударами водяных струй, усердно его поливавших…
Однако за этим, так сказать, «заколдованным местом» все имело обычный вид. Кругом, на границе странных явлений, скопились любопытные и успевшие во-время остановиться авто и трамваи. Некоторые из зрителей протягивали пострадавшим трости или бросали им концы веревок, бечевок и даже ниток. Это было что-то вроде рыбной ловли.
Джои Инглис невольно засмеялся вместе с публикой, видя, как один тщедушный, длинный парень закинул обыкновенную шпульку и, поймав восьмипудового толстяка, легко тащил его на еле видимой, тонкой ниточке, словно гигантскую рыбу. Однако, в силу отсутствия трения, толстяк постоянно срывался.
Вскоре стараниями многочисленных удильщиков были выловлены мокрый полисмен и две дамы. Это было так увлекательно, что о фантастичности и загадочности явления все словно забыли. Молодежь смеялась, и Джон Инглис тоже беспечно улыбался, глядя на всю эту возню, но вдруг вспомнил, что ведь это он виновник всего происходящего. В ту же минуту в его мозгу мелькнула страшная мысль, что если все шоферы и вагоновожатые покинут машины, то те, когда прекратится действие иксофора, помчатся без управления во все стороны и будут давить люден. Волосы зашевелились у него на голове, и он бросился к своему аппарату. Он решил, что левый рычажок остановит выделение энергии, вызванное нажимом правого. Но произошла новая неожиданность.
Как только Джон Инглис нажал второй рычажок, ноги его моментально поползли по невероятно гладкому полу. Он не удержал равновесия и распластался посреди комнаты, недалеко от стола с иксофором. При падении он скользнул немного в сторону и, больно ударившись об пол, проехал до самой стены. С ним случилось то же, что с Давидом Диксоном и всеми теми несчастными, что валялись на площади. Зная по опыту, что подняться нельзя, Джон Инглис стал напряженно искать выхода из глупого и в то же время ужасного положення. Вдруг его поразило следующее наблюдение: наиболее мелкие предметы, лежавшие на полу, скользили и двигались к стенам или к крупным предметам вроде шкафа. Это напомнило ему школьный опыт, когда крошечные кусочки пробки в чашке с водой подтягивались к стенкам сосуда и прилипали к ним. Лишь позади стола, где валялись винты, кусочки дерева и бумажки, не было никакого движения. Очевидно, изменения в силе трения происходили только впереди иксофора.
В голове Джона быстро промелькнула целая вереница догадок. Выло ясно: трения абсолютно нет, а притяжение к центру Земли уравновешено противодействием пола. Значит, действует только притяжение предметов друг к другу. Чем тяжелее предмет…
— Выход есть! — прервал он радостный возгласом ход своих мыслей, чувствуя, что коснулся ногами стены.
Напрягая мышцы, он оттолкнулся и тотчас же, как биллиардный шар, проскочил между ножками стола и неожиданно затормозил. Руки его уперлись в настоящий, твердый, а не скользкий, призрачный пол. Он быстро подтянул, словно из воды, еще скользящее тело и радостно встал на ноги позади стола с иксофором. Он осторожно склонился над аппаратом и нажал третий рычажок, помешенный над диафрагмой. Фосфорический свет мгновенно погас, и вращающийся диск начал постепенно останавливаться.