По дороге он увидел, что один из троллейбусов стоит в стороне от остальных, и его особенно тщательно моют и чистят. По бокам машины насупленные женщины и мужчины развешивали траурные венки. Кто-то грузил в салон большой пластмассовый венок, обмотанный билетной лентой с надписью «От друзей». «Катафалк готовят», — понял Орлов и не стал отрывать людей от их скорбного дела.
В каморке кондукторов одиноко сидела немолодая женщина в очках, в стареньком пальто с отложным воротником. На лацканах висели два значка — «Контролёр-кондуктор № 3548» и «Хочешь оплатить проезд, спроси меня как!»
— Здравствуйте, — поздоровался Орлов.
— Здравствуйте, — приветливо откликнулась женщина, — вы штраф принесли?
— Нет, я по поводу убийства.
— Да что вы, кто ж вас убивать-то станет! Ну, подумаешь, без билета проехали, с кем не бывает…
— Нет, я по поводу Николая Старобабина…
— Ах, вы по этому поводу… Вы Колин папа?
— Нет, я следователь.
— Ах, ну да, ну да, его ведь убили, кажется…
— Да, вчера…
— Да…
— А вы его хорошо знали?
— Колю-то? Колю Старобабина я знала лет тридцать. Я ведь его первая учительница. Да… Когда-то он пришёл ко мне в первый класс с огромным букетом гладиолусов… А вот видите, теперь вместе работаем… Работали, — поправилась она после некоторого замешательства.
— Расскажите, пожалуйста, какой он был, Николай Старобабин?
— Коля был, что называется, неудобным человеком. С детства был очень честным, принципиальным. Мог сказать какую угодно правду в лицо кому угодно. Если что, мог и с подраться с учителем, если чувствовал, что правда на его стороне. То же самое и когда кондуктором стал. Мог оштрафовать кого угодно — хоть президента, если бы тот поехал в его троллейбусе, хоть начальника троллейбусного парка, хоть самого водителя! Естественно, что его многие недолюбливали...
— А кто конкретно был его врагом, не можете сказать?
— Да нет, что вы, в депо столько ребят, разве за ними уследишь! Сегодня с одним поссорился, оба в синяках, а завтра помирились, глядишь — уже вместе играют…
— Играют?
— Да, играют. В домино. Да вы зайдите в мастерскую, там все ребята сидят, они вам сами лучше меня расскажут…
На стенах коридора, ведущего в мастерскую, висели плакаты по технике безопасности. Вначале Орлов не обратил на них внимания, но через некоторое время вдруг остановился. Что-то в этих плакатах было не так… На первый взгляд, это были обычные плакаты: халатные разгильдяи-рабочие, строгие мастера, указательные пальцы… И вдруг, прищурившись, милиционер увидел над головой нарисованного мастера какое-то светлое пятно! И у других мастеров тоже. Орлов протёр глаза — точно: все мастера на плакатах были в нимбах! «Вот ещё одна загадка, которую предстоит разгадать», — подумал Михаил.
В мастерской рабочие в засаленных ватниках молча и ожесточённо резались в домино. Орлов подошёл к ним и спросил:
— Извините…
— Сука ты, Михал Петрович, — не глядя на Орлова, сосредоточенно сказал один из играющих, — ты же видишь, что я третий раз с двоячечных выпираюсь, что ж ты, гад, на конца-то сел, ведь ты меня прокатил!
Другой рабочий, тщедушный парень со сломанным носом, видимо, напарник говорившего, покраснел, зачесал затылок и промямлил:
— Дак я думал, мы на лохматого…
— Извините… — снова попытался вмешаться следователь.
— Не на лохматого, а на лысого! — весело закричал кто-то за столом, грохнул костями и закончил. — Вы в соплях! И не надо извиняться!
— Бригадир кто?! — не выдержав, гаркнул Орлов. Рабочие посмотрели на него с интересом.
— Ну, я, — нехотя произнёс один из них, с родинкой на лбу.
— Скажите, вы знали Старобабина Николая Павловича?
— Кольку-то Старобабина?
— Ну.
— Да нет, толком не знали. Так, выпивали вместе каждый день, ну знаете, после смены, там, или перед сменой, а так…
— А как его убили? — поинтересовался вдруг рабочий со сломанным носом.
— Зарезали чем-то, — ответил Орлов.
— Ну, тогда это не наши! — сказал парень уверенно, потирая нос. — Наши бы монтировкой. Или ключом. Не тот почерк.
— Жалко Николая, неплохой был мужик, — вступил в разговор третий рабочий.
— Помню, в прошлом году я памятник тёще на могилку ладил, так он мне такую надгробную надпись придумал, что душа радуется! Я ещё ни одного человека не видел, чтоб мимо тёщиной могилы прошёл и не улыбнулся!
— Вот что, товарищи, — сказал Орлов, — я должен осмотреть его шкафчик для одежды. Где он?
— Вот! — бригадир жестом экскурсовода указал на один из шкафчиков, который сверху донизу был исписан надписями «Старобабин, ты уже труп!», «Старобабин, ты опозорил наш коллектив!», «Черви там, где глазные впадины, у кондуктора Старобабина!»
— Хм, интересно! — задумчиво произнёс Орлов. — И давно это появилось?
— Вы про надписи? Да нет, конечно, недавно. Мужики как про убийство-то прослышали, так сразу с горя весь его гардероб и разрисовали. Любили ведь у нас покойничка!
И бригадир прерывисто вздохнул.