— Здравствуйте, Меган. Поздравляю вас с рождением прелестного мальчика. Это случилось вчера ночью, не так ли?
У женщины, что, приветливо улыбаясь, стояла перед девятнадцатилетней Меган Стюарт, были черные с проседью волосы. Меган долго смотрела в лучистые добрые глаза, прежде чем вспомнила, кто она такая и зачем пришла сюда.
— Вы миссис Клэнси? Из агентства по усыновлению?
— Зовите меня просто Алма, — ответила женщина и села на стул возле кровати. — Я здесь, чтобы обсудить с вами сложившуюся ситуацию и предоставить вам право выбора…
Право выбора. Единственное, в чем Меган сейчас была абсолютно уверена, это в том, что у нее нет никакого выбора.
— Я видела вашего сынишку, — улыбнулась миссис Клэнси. — Очаровательный малыш!
На лице у Меган появилось выражение искреннего страдания.
— А я его еще не видела, — прошептала она.
— Как это? — мягко поинтересовалась Алма.
— Я хочу его увидеть… но боюсь, что тогда уже не смогу… — Меган не договорила: она просто была не в силах произнести страшное слово «отдать».
— Значит, у вас есть некоторые сомнения? — Миссис Клэнси внимательно посмотрела на нее.
— Нет, — последовал тихий ответ. Глаза у Меган наполнились слезами, а щеки горели стыдливым румянцем.
— И все-таки… Давайте не будем торопиться, приступим лучше к делу. — Миссис Клэнси достала документы. — Заполняя медицинскую карточку, вы написали, что не знаете, кто отец ребенка. Это действительно так?
Это, разумеется, не так. Все долгие месяцы беременности Меган не думала ни о ком столько, сколько о Николасе — отце ее сына, который сейчас был за три тысячи миль, в Англии.
— Значит, вы не знаете, кто отец ребенка? — Вопрос, казалось, заполнил комнату, не давая дышать.
Меган стиснула зубы — она поклялась, что Николас никогда не узнает о ребенке! На втором месяце беременности она написала ему письмо, в котором намекала на «что-то, очень важное для них обоих». Дура! Он даже не ответил! Сейчас-то она благодарила за это Бога. Узнав о существовании ребенка, могущественное семейство Чэпмен запросто могло отнять у нее сына и заставить его жить по своим законам в холодных мрачных залах роскошных особняков. Именно таким было детство Николаса, по его же собственным рассказам. А Меган слишком любила своего малыша, чтобы желать ему такой судьбы.
— Я точно не знаю, кто отец моего ребенка… — ответила она, вцепившись пальцами в простыню.
Алма Клэнси помолчала, потом снова обратилась к бумагам:
— Здесь сказано, что прошлой осенью вы учились по обмену в одном из лондонских колледжей. Может, там вы встретили кого-то?
Да! — хотелось закричать Меган. Он англичанин и принадлежит к аристократической семье, у него титул виконта Хеннингтонского, а у его отца — графа Шрафтонского. Это очень и очень могущественная семья, они могут забрать у меня сына. Они будут обращаться с ним как с внебрачным ребенком, потому что для таких людей главное — воспитать наследника, и неважно, что мальчик будет лишен материнской любви!
Меган закусила губу, слезы сами собой потекли по щекам. Теплая рука миссис Клэнси легла ей на голову, и эта ласка вызвала у нее сдавленные рыдания.
— Ш-ш, — мягко сказала Алма, — все будет хорошо. Давайте оставим эту тему. Я здесь, чтобы помочь вам, и сделаю все, что от меня зависит, чтобы эта сложная ситуация благополучно разрешилась. Все будет хорошо…
Меган закрыла лицо руками:
— Если я решу оставить ребенка, смогу ли я защитить малыша от родственников его отца?
— Гарантии дать сложно, но профессиональный опыт подсказывает мне, что семье отца очень редко удается забрать ребенка у заботливой и любящей матери. Нет, не думаю, что они смогут отнять у вас сына, и позвольте дать вам маленький совет: никогда не принимайте важное решение, руководствуясь страхом. Слушайте только свое сердце.
Откуда-то из коридора донесся крик младенца. Меган села в постели. Груди были полны молока, и несколько капель просочилось через ночную рубашку. Меган заговорила быстро, боясь, что не выдержит мучительного напряжения:
— Все говорят, что ребенку будет лучше, если я отдам его приемным родителям. И в этом, конечно же, есть доля правды…
Мать и отец были непреклонны в отношении ее беременности и настоятельно советовали отдать ребенка. Они хотели, чтобы дочь без проблем закончила колледж и сделала успешную карьеру. Иногда Меган даже думала, что ее образование больше нужно им, а не ей. Но, с другой стороны, в глубине души она верила, что родители поддержат любое ее решение в отношении малыша.
Алма Клэнси опустилась на стул и поинтересовалась:
— А вы? Что чувствуете вы?
Меган вздохнула и произнесла слова, которые обдумывала все долгие месяцы беременности:
— Я боюсь, что малышу будет плохо с матерью-одиночкой. Ему и так досталось, и я не хочу, чтобы он и дальше страдал по моей вине! Я не имею права оставить его себе как живую игрушку, поэтому я не стану слушать свое сердце: один раз оно уже жестоко обмануло меня.
Алма слушала, не перебивая, а затем мягко спросила:
— Будьте честны с собою, Меган. Чего же вы на самом деле хотите?
— Я… — Меган набрала в легкие побольше воздуха и выдохнула с необыкновенной легкостью, прогоняя последние остатки сомнения: — Я хочу сама воспитывать сына.
Десять лет спустя…
Николас Чэпмен — больше известный в светских кругах как граф Шрафтонский — изучал лежащие перед ним бумаги и не верил своим глазам: в бумагах сообщалось, что в Англию возвращается единственная женщина, которую он когда-либо любил…
Меган Стюарт приезжает в Лондон, чтобы преподавать английский язык по программе, разработанной самим Николасом. Ничто не могло бы выбить его из колеи так, как эта новость. Торнадо обрушилось на Лондон? Он закрыл бы окна и переждал непогоду. Мощная волна цунами образовалась на реке Темзе? Он задержал бы дыхание и постарался бы выплыть. Воздушная атака шотландцев? Он успел бы спрятаться в ближайшей станции метро. Но возвращение Меган? Это уже слишком!
И ведь ничто не предвещало такого поворота. Они расстались десять лет назад, и Николас никак не ожидал, что встретит ее снова.
Нет, он не жалел о прошлом, потому что знал: все было сделано правильно, их с Меган отношения были ошибкой. Вот только не надо было позволять себе думать о ней все эти годы…
Настойчивый писк интеркома заставил его вздрогнуть.
Николас машинально нажал кнопку.
— Да, Моника?.. — Он нервно провел рукой по волосам.
— На четвертой линии ваша бывшая жена, мистер Чэпмен.