Выступили даже слезы, что вообще-то нехарактерно для ее вида. В самом деле, не крокодилы же, а всего лишь крыски, очень даже симпатичные.
Александру, несмотря на проводимую среди себя самого разъяснительную работу относительно того, что все разумы — братья, что все живые организмы должны жить в мире и согласии, трудно было избавиться от предубеждений, доставшихся в наследство от рода человеческого… Впрочем, если подумать, оправдание тому есть.
Прямо скажем, на протяжении многих тысячелетий человек и крысы не были друзьями, и их разногласия в оценке большей полезней того или другого вида на Земле не могли привести ни к чему хорошему.
Хуже того, эти недопонимания и предубеждения относительно друг друга приобрели устойчивый характер и были прописаны на уровне генного кода человека!
Крысы также не воспылали любовью к человеку, памятуя те гонения, которые он им устраивал на протяжении всего времени совместного проживания на одной планете, совместного по совершенно простой причине: другой-то нет… Надо отдать им должное за терпение и такт.
Проживая на планете задолго до человека, никакую пальму первенства они не отстаивали, наоборот, проживая на планете, приспосабливая ее к жизни млекопитающих, закладывали, так сказать, фундамент для будущего человечества.
А где благодарность? Александру было стыдно и неловко перед ИНТЕЛКРЫСом за черную неблагодарность, которой отплатил человек за многие миллионолетние труды огромного числа поколений крысиного сообщества. А ведь взамен они просили всего-то оставить их в покое!
Но такое получить от человека ой как непросто, можно сказать, невозможно. Александр, как мог, помогал крысиному братству и даже пошел на большей риск ради них, но в глубине души хотел все же вернуться к людям.
Учитывая, что его была помощь бескорыстна и шла от чистого сердца, ее можно считать пусть не глобальным, но очень своевременным вкладом в возращение кредита, когда-то полученного человеком от так нелюбимых им крыс.
— Прошло несколько дней.
Сторонников и новых членов организации становилось все больше. Обе Иззины подруги и впрямь проявили себя как активные агитаторы. Они получили голос, и теперь Иззя пропадала с ними все вечера, без умолку щебеча о своем, о девичьем, ну и, конечно же, о главном — о движении.
Приходила домой уставшая, но все такая же веселая, ласковая, не позволяющая себе малейшего расслабления. Александра было не узнать, это новое увлечение — роль лидера движения — затянуло его окончательно и бесповоротно.
Он не мог дождаться утра, чтобы с новыми силами приступить к столь полюбившемуся делу! Он и не подозревал, что в нем дремал пламенный герой революции, подобный Робеспьеру Неподкупному, Жанне д'Арк (по духу, разумеется) и другим знаменитым революционерам.
Складывалось впечатление, что они сами поселились в сознании Александра, и в груди у него запылало настоящее революционное сердце, жаждущее перемен.
Перемены не заставили себя ждать, некоторые — из разряда не совсем желанных. Например, он был приглашен по селектору к полковнику, что оптимизма не внушало.
Забравшись на столешницу (по-нашему это соответствовало понятию «на ковер») перед полковникам и заняв место на креслице, Александр приготовился к не самому приятному для себя разговору.
Полковник, подняв брови, как он это делал, когда был чем-то недоволен, произнес:
— Так-так-так… Стало быть, мы уже заделались лидерами движения. Интересно, давно это у тебя?
— Давно — что?
— Не притворяйся, это тебе не идет!
— Я имею ввиду эту вдруг появившуюся тягу к массам. Мне доложили, что ты проводишь сложные операции, и члены твоей организации обретают способность говорить.
В общем и целом я не против, так даже удобней с ними общаться… Но у тебя что, слишком много свободного времени?
Я уж не говорю об идеологической подоплеке сей деятельности… Может, тебе рабочую нагрузку увеличить?
— Мне кажется, я полностью выполняю свои служебные обязанности, и некорректно с вашей стороны указывать мне, сколько и как надо работать.
Это во-первых.
А, во-вторых, вы ведь сами говорили, что я не раб, что всеми свободами, какие возможны, я буду пользоваться неограниченно… и что в результате? Вам не нравится моя общественная деятельность.
— О, мы показываем зубки!
Это хорошо для работы. Если говорить серьезно, мне абсолютно наплевать, чем ты занимаешься в свое личное время. Меня может раздражать в этой ситуации только одно, а именно то, к чему может привести массовая раздача свобод.
Как учит нас история, обилие свобод приводит к анархии и краху экономической системы. Мне такой результат абсолютно не нужен.
Меня больше устраивает мирный труд ради наших военных целей. Звучит парадоксально, но это единственное, что может поддерживать маломальский порядок, все остальное — это диктатура и управлением кнутом, что для большинства нашего народа неприемлемо.
При таком раскладе добиться от них настоящего творческого отношения к труду практически невозможно. Подводя итог вышесказанному, повторю: мне плевать, чем ты занимаешься в своем, как ты его называешь, «движении», лишь бы темпы исследований не снижались.
Прошу о сущей мелочи: не агитируй, пожалуйста, против нас, все равно у тебя ничего не выйдет. Только наживешь неприятностей. Договорились?
— Покорнейше благодарю, господин полковник!
Полковник грубо перебил:
— Не ерничай, лучше прислушайся к моим словам, не то не сносить тебе головы. Это — последний раз, третьего шанса не будет, не надейся. На сегодня — все!
Александр покинул кабинет начальства с достоинством и высоко поднятой головой (насколько позволяло строение крысиного скелета), а про себя подумал: «Неспроста он сегодня такой злой. Видимо, ему все-таки доложили об организации, и другие подробности, тщательно нами скрываемые, быть может, даже больше, чем я думаю.
С другой стороны, знай он об истиной цели задуманного — вряд ли оставил бы меня на свободе.
Словосочетание «на свободе» подразумевается, разумеется, в кавычках, и имеет, к сожалению, двойной смысл. Или он настолько обнаглел, что уверен в своей полной непогрешимости? Ну, тогда он законченный авантюрист, в чем я лично никогда не сомневался.
Все сведения, полученные за время беседы, работают на меня и мне только на руку. Хотя осторожность лишней не бывает, стало быть, надо усилить конспирацию. А то, что полковник не углядел ничего предосудительного в проводимых мною операциях, тоже нам на пользу. Организация растет, а это не может не радовать!»
Размышляя обо всем этом, он добрался до кабинета, где находилось его рабочее место. «Интересно, кстати, — подумалось Александру, — куда это запропастился Костя? Второй день не проявлялся. Может, случилось что?
Хотя он стал таким великим… особенно в размерах… ну, что с ним может случится?»
Раздался сигнал селектора. Нажав кнопку ответа, Александр сказал:
— Да, слушаю.
В ответ он услыхал недовольное бурчание Константина. О, легок на помине.