— Значит она где-то в городе… эта женщина? — спросил я.
Он:
— А чёрт его знает, где она бродит. Наверняка её скоро поймают и упрячут в тюрьму. Ладно, давай вали отсюда, а то уже поздно.
Я посмотрел на пляж. Там не было ни одного человека.
— Вы тоже ждёте женщину? — спросил я.
— Не мели херню, я просто хочу спать, и тебе не нужно здесь оставаться одному. Скоро будет темно, и пойдёт дождь.
Я взял банку, скрутил удочку и собрался уходить. Дождь действительно начал капать. За высоким сосновым лесом вспыхнула молния, и раздался ужасно громкий треск.
— Подожди, малой! — крикнул мне старик. — Я хочу показать тебе одну штуку, которую показываю всем своим новым знакомым.
Старик повернулся ко мне задом. Стал раком и спустил джинсовые шорты.
Прямо на заднице у него была наколота печка. А на обеих ягодицах — кочегары с лопатами, полными угля. И когда старик тряс ягодицами, кочегары по очереди закидывали уголь в печь. При этом он дико ржал и кричал мне:
— А! Ну что, видал такое?! Видал где-нибудь такое?! Ага!
Еще раз ударила молния, и дождь пошёл сильнее.
Дома пьяный дядяня валялся на полу в темноте и храпел. Я подложил ему под голову подушку и накрыл одеялом, как делал ни раз. Потом я пошёл на кухню и в темноте приготовил яичницу на сале и сварил чашку вкусного кофе. Вымыв посуду, я притащил матрас на кухню и лёг так, чтоб мне было видно окно. Я наблюдал за разбушевавшимися молниями. Они хлестали небо с ужасающе громким звуком. Казалось, звук этот порвёт мир напополам.
Дождь тарабанил в окна и перешёл в затяжной ливень, который шёл всю ночь.
Наутро я разбудил дядяню и сбегал за кружкой пива к бочке. Бородинскую полностью затопило. Только до нашего дома вода еще не дошла, потому что по сравнению с новостройками он находился чуть выше. Я видел расстроенных паникующих людей, которые выносили из дома всякие вещи — ковры, телевизоры, посуду, зимнюю одежду — и складывали их в грузовики. Люди эти выглядели подавленными и очень ругались.
Один мужчина нёс на руках спящую малютку и ругался:
— Что за твою мать, — говорил он. — Катастрофа!
Одна очень старая еврейка держала в руках скатерть, в которую были завернуты драгоценности:
— Такого наводнения я не помню. Вы не подвезёте меня до Спей? Там живут мои родственники. В Спее. Дочка с мужем. Её муж — большой человек! — сказала она водителю грузовика.
— А мне плевать, кто он такой! — прорычал водитель грузовика и дёрнул с места.
— Мишигины! — крикнула она ему.
Я похмелил дядяню и собрал его на работу. Рассказал ему про то, что женщина убила спасателя Витю, и про то, что скоро весь город затопит. Дядяня держал в зубах сигарету и сидел молча на кровати. Он скривил лицо, потому что сигаретный дым попал ему в глаз.
— Жаль, что у меня нет резиновых сапог, — сказал он. — Больше не ходи ловить туда рыбу. Если там убили человека, то рыба еще не скоро клевать будет.
Он вышел из дома. Потом снял туфли и закатал брюки, чтоб пойти дальше через дорогу.
В нашей парадной жил пацан. Он был калекой и мог передвигаться только в инвалидном кресле. Он, бедолага, совсем не чувствовал своих ног и вырезал на коже карманным ножиком чуть выше колен сердечки и пронзал их стрелами. Он писал: «Славик плюс Оксана равняется любовь». На другом колене писал: «Славик плюс Оля равняется дружба».
— Мне не больно! — говорил он и продолжал вырезать на ляжках разную чепуху. — Я трахал этих девчонок. Только это было не в этом дворе. Раньше мы жили в другом дворе. Там были одни бабы, не то что здесь…
Он презрительно фыркал.
Мы сидели с ним под козырьком, пока шёл дождь. И вода на улице Бородинской прибавлялась у нас на глазах. Теперь вода добралась и до нашего дома.
Я пошёл в дом и положил все наши скудные пожитки на кухонную плиту. Дядянину одёжку, мою одёжку.
— Отвези меня домой! — попросил инвалид Славик. От него воняло мочой и чесноком.
Он выругался, когда увидел, что их тоже затопило. В комнатах плавали ковры.
— Отвези меня в комнату! Налево! — я открыл дверь в его комнату. Там плавала игровая приставка с джойстиками.
— Нет! О нет! — захныкал Славик. — Моя сега! Нет! Только не сега!
Он плакал в комнате, а мне захотелось найти дядяню и смыться с ним из этого города. Я подумал о Славике: а что если родители его сегодня не придут. Тогда он утонет. Этот несчастный калека с чесночным запахом мочи. Мне не было его жаль. Потому что он хвастун.
Нужно найти дядяню! Пробежав один квартал до виноконьячного завода, я встретил дядяню и кинулся ему на шею.
— Дядяня! — взмолил я. — Давай уедем отсюда в другой город. Пока нас не затопило! Пожалуйста, дядяня.
Он нёс два кулька с едой и бутылками.
— Сегодня я не могу уехать, — сказал он и довольно улыбнулся.
— К нам придёт гость.
— Какой гость?
— Вечером увидишь. На крыльце мы встретили инвалида Славика. Он всё еще плакал и причитал:
— Сеееегаа… сега! сееега — из ноздрей у него вылезали зелёные пузыри. Они надувались и лопались. Похоже, его родители еще не пришли.
В комнатах у нас было по колено воды. Но дядяня как будто и не замечал этого. Он расхаживал, напевая себе под нос мелодию, и даже готовил еду на плите. Хотя он в принципе никогда ничего не готовил.
Ближе к десяти пришёл хозяин квартиры. Старый еврей — Ёся. Он только покачал головой и сказал: