Альберто бросило в дрожь, и если раньше он заикался, то в этот миг у него почти вовсе отнялся язык. И он едва сумел выговорить: «Приду». Отправившись к мессеру Гуччо, он сказал:
— Я хотел бы с вами поговорить.
И мессер Гуччо, понимая, в чем дело, отвечал:
— Какие новости?
И сказал Альберто:
— Что до меня, то плохие. Меня вызывает инквизитор, чего доброго — за ересь.
На что мессер Гуччо:
— Ты что-нибудь говорил против католической веры?
А Альберто:
— Не знаю, что такое католическая вера, но я считаю себя крещеным христианином.
И говорит мессер Гуччо:
— Альберто, делай, как я тебе посоветую: иди к епископу и скажи: «Меня вызвали, и я перед вами явился», и узнай, что он хочет тебе сказать. Вскоре и я приду. Инквизитор — мой большой друг, и я попытаюсь тебя выручить.
Альберто говорит:
— Иду и полагаюсь на вас.
С этим он и отправился к епископу. Когда он пришел, епископ, увидав его, со свирепым видом сказал ему:
— Кто ты такой?
Альберто, заикаясь и дрожа от страха:
— Я Альберто, которого вы к себе вызывали.
— Вот оно что, — сказал епископ, — ты тот самый Альберто, который не верит ни в бога, ни в святых?
На что Альберто:
— Тот, кто вам это сказал, говорит неправду. Я верю во все.
Тогда епископ ему сказал:
— Если ты веришь во все, значит ты веришь и в дьявола, а этого для меня достаточно, чтобы сжечь тебя как еретика.
Альберто вне себя молит о пощаде, а епископ говорит ему:
— Ты знаешь «Отче наш»?
Отвечает ему Альберто:
— Да, мессер.
— Сейчас же читай, — говорит инквизитор.
Тот начинает и, не согласуя прилагательных и существительных, доходит, заикаясь, до темного места, где говорится: «Dona nobis hodie», и никак не может из него выбраться.
Услыхав это, инквизитор говорит:
— Альберто, я тебя понял: еретик не может произнести святых слов. Иди и смотри возвращайся завтра утром, а я составлю обвинительное заключение, которого ты заслужил.
И говорит Альберто:
— Я к вам вернусь, но, ради бога, умоляю вас, пощадите меня.
А инквизитор:
— Иди и делай то, что я тебе приказываю.
Тогда тот ушел и по пути домой встретил мессера Толомеи, который шел к инквизитору по этому же делу. Мессер Гуччо, видя, что он возвращается, говорит:
— Альберто, видно, все благополучно, раз ты возвращаешься?
Отвечает Альберто:
— Как бы не так! Он говорит, что я еретик и чтобы я к нему вернулся завтра утром, к тому же он едва не отправил меня на тот свет из-за этой потаскухи донны Бисодии, о которой написано в «Отче наш». А потому, ради бога, умоляю вас, пойдите к нему и уговорите его меня пощадить.
И сказал ему мессер Гуччо:
— Я туда иду и попытаюсь сделать все, что смогу, для твоего спасения.
И пошел мессер Гуччо и рассказал инквизитору шутку насчет донны Бисодии, и оба они хохотали над этим целых два часа. И еще до ухода мессера Гуччо инквизитор послал за означенным Альберто, и, когда тот вернулся в великом ужасе, инквизитор дал ему понять, что, не будь мессера Гуччо, он сжег бы его, и по заслугам, так как, сверх всего прочего, он услыхал от него еще худшее — он назвал потаскухой святую жену, а именно донну Бисодию, без которой нельзя служить ни одной обедни, и что пусть себе идет, но впредь ведет себя так, чтобы за ним не приходилось больше посылать. Альберто, моля о пощаде, говорил, что никогда больше этого не скажет, и, вконец измученный пережитым страхом, отправился домой вместе с мессером Гуччо. Сам же мессер Гуччо, добившись своего, очень долго еще в душе своей этим наслаждался как в отсутствие Альберто, так и вместе с Альберто.
Хорошие бывают выдумки у дворян, которые потешаются над людьми чудными и простодушными, но лучше всех был случай, приключившийся по воле судьбы с Альберто, который спутался с донной Бисодией. А кто его знает? Будь Альберто богатым человеком, глядишь, епископ и дал бы ему понять, что он за деньги может откупиться от костра и пытки.
О том, как Альберто, которому предстояло сражаться вместе с сьенцами, пускает лошадь вперед, а сам, спешившись, идет за ней следом, и о причине, им приводимой, почему так лучше