бы выдал, я знаю, если б ты был крещеный. Ну вот что я тебе скажу. Бог с тобой, не бросай ты
своей штунды, раз она тебе так люба. Только походи ты это время в церковь так, для виду. Что
тебе стоит? Ведь все люди ходят. Не поганая она какая. Пойдешь?
– Лучше мне лечь в могилу!
– Ну, так только ты меня и видел! – вскричала Галя, отрываясь от него. – Прощай!
Она повернулась и, оглядываясь, побежала назад к Яркие, где, Павел знал, что ее ждет
Панас. Павел пошел домой.
Расставшись так гневно с Павлом, Галя бежала, не оглядываясь, пока ее несли ноги, точно
она хотела убежать от него, и от тяжкой обиды, и от самой себя. Но когда она подбежала к
колодцу, у нее захватило дыхание и она должна была остановиться. Она присела на край
тяжелого корыта, выдолбленного из ствола столетней липы, в котором поили скотину. Все
внутри ее кипело. Она была первая невеста в деревне и любимая дочка отца. Она привыкла, чтоб
все её баловали, и вдруг тот, кого она предпочла всем и кому она открыла это, оттолкнул ее.
Теперь, когда Павла тут не было, его отказ исполнить ее просьбу представлялся ей еще
непонятнее и нелепее.
– Не любит, не любит, не любит! – твердила она. И ей казалось ясным, что он приходил
только попробовать свою силу над ней, и она готова была разорвать себя за то, что поддалась и
выдала себя.
– Дура, дура, дура! – бранила она себя. – Песню ему стоило спеть, и ты уж ему на шею
повисла.
Она не могла выдержать и, припав к высокому срубу колодца, заплакала от досады и горя.
Но вдруг ей послышалось, что кто-то идет.
Она встрепенулась, как пойманная птичка, утерла глаза и осмотрелась. Кругом никого не
было. То скрипнуло коромысло, которым таскали из неглубокого колодца воду.
Ну да все равно. Если теперь никто не прошел, то каждую минуту могут пройти от Ярины
парень или девушка, и если ее увидят, в таком состоянии, все сейчас догадаются, и тогда ей хоть
сквозь землю провалиться от стыда!
Она решилась тотчас же вернуться назад к Ярине, где ее отсутствие могли даже не
заметить. Но прежде ей нужно хорошенько оправиться. Она взлезла на дощатый борт сруба,
ухватила болтавшееся в воздухе ведро и потянула его к себе. Журавль заскрипел, как немазаное
колесо, и клюнул вниз ДЛИННЫМ КОНЦОМ жерди, точно настоящий журавль носом. Тяжелый
камень, привешенный к противоположному короткому плечу рычага, чуть поднялся "а пол-
аршина над землею и стукнулся о корыто, которое гулко откликнулось на удар… Галя потянула
еще, и тяжелое ведро- шлепнулось о поверхность воды, опрокинулось и пошло ко дну, натянув
веревку. Девушка соскочила со сруба, встала на бревенчатую ступеньку, вбитую в землю у
подножья колодца, и стала тянуть ведро вверх. Журавль помогал ей, и через минуту из черной
пасти колодца показалось ведро, сверкая на луне и выплескивая брызги.
Галя умылась, вытерлась фартуком, жадно напилась свежей влаги и вылила воду в корыто.
Облегченный журавль вскинул своим длинным носом и взбросил высоко на воздух пустое
ведро, которое взлетело вверх, потом дернулось вниз и заметалось и запрыгало как бешеное,
точно пытаясь перервать веревку, пока не замерло, истощившись в бесплодных усилиях.
Галя между тем уже подходила к воротам Ярины, откуда снова раздавались звуки пляски.
На лице ее не было следа недавней тревоги. Только глаза ее глядели как-то испуганно. Она
обуздала себя с досадой, из самолюбия.