Нолар осторожно развернула верхний свиток и принялась читать. Немного погодя она краем глаза заметила, что Деррен ерзает.
— Тебе трудно читать старинный почерк? — спросила она.
Деррен в явном замешательстве посмотрел на стол.
— Я не… то есть… я не умею читать, леди. Меня этому никогда не учили.
Нолар вспомнила собственное болезненное признание Остбору много лет назад.
— Ага, — заключила она решительно, — тогда мы зря тратим здесь твое время, мастер пограничник. Как ты думаешь, Морфью, не сможет ли Деррен помочь кому-нибудь в другом месте?
Морфью оторвался от рукописи.
— Да, конечно, сможет, если захочет. Я уверен, молодой человек, что Вессел подскажет тебе, где нуждаются в помощи. Не задерживайся здесь, если считаешь, что где-то ты нужнее.
Деррен явно почувствовал облегчение.
— Я приду позже и принесу еду для твоей тетушки, — пообещал он, с радостью передавая пачку рукописей Нолар.
Девушка и Морфью напряженно работали весь день. Большая часть наиболее древних материалов была изложена в форме легенд, которые часто бывали сложны и непонятны, потому что рассказывали о героях и силах, совершенно неизвестных Нолар. Часто встречались раздражающие пропуски, и еще чаще физические повреждения свитков делали чтение трудным или даже невозможным. Морфью действительно иногда казался дремлющим, но Нолар убедилась, что как ученый он настойчив и упорен, подобно Остбору. Он всегда с готовностью разглядывал пятна на рукописях и разорванные листки и предлагал свою помощь в толковании архаического запутанного почерка. Последующие дни прошли так же, как первый. Деррен охотно работал снаружи, переходя от одного дела к другому. Дважды в день он приносил пищу и воду исследователям и Элгарет, потом тихонько уходил, так что те часто этого и не замечали.
К концу четвертого дня Нолар сделала открытие. Она встала, чтобы размять затекшие мышцы, и коленом ударилась о деревянный сундук, засунутый в узкое пространство возле стола Морфью. Нолар даже не заметила бы этого, если бы не своеобразное колющее ощущение в ноге, коснувшейся сундука.
— Морфью, — заинтересовалась она, — что в этом ящике?
Старый ученый оторвался от своего занятия: он обрезал фитиль мигающей лампы.
— Что? А, его мне доставили из новооткрытой кельи. Дуратан принес этот сундук. У меня ноги отекают в жару, и он решил, что мне будет удобно ставить их на него, когда я сижу за столом.
— Но что в нем? — настаивала Нолар. Она никогда раньше не испытывала такого неудержимого любопытства.
Морфью задумчиво пожал плечами.
— Понятия не имею. Кажется, Дуратан что-то говорил о ключе, который подходит к этому сундуку. — Он порылся у себя на поясе, достал связку ключей и принялся разглядывать ее. — Вот этот, мне кажется. Посмотрим. Да, подходит к замку. Очень старый замок, я бы сказал, и к тому же заржавел. Как мои колени… вот! С усилием Морфью открыл крышку сундука.
Нолар принялась разглядывать его содержимое. Даже в пыльном воздухе комнаты Морфью она безошибочно ощутила запах очень древних документов. Осторожно принялась разбирать ветхие свитки. Под несколькими слоями рукописей она обнаружила резные шкатулки с минеральными порошками и сухими травами, давно превратившимися в пыль. И только собралась чихнуть, как пальцы ее коснулись чего-то теплого. Примерно такое же ощущение она испытала, когда ногой коснулась сундучка. Нолар оглянулась на Морфью. Тот был поглощен древними рукописями, которые она ему передала. Нолар задумалась. Стоит ли показывать находку ему или лучше скрыть и осмотреть позже, когда будет одна? И снова победило убеждение, что в Лормте надо быть правдивой.
— Морфью, — позвала она. — Морфью!
— Да, да, я не сплю. Ты нашла что-то?
— Когда я в первый раз коснулась сундучка, — призналась Нолар, — я почувствовала странное ощущение, и сейчас, у самого дна, чувствую то же самое, только сильнее. — Говоря, она засунула в сундучок руку, и пальцы ее коснулись складок мягкой очень старой ткани. Она извлекла небольшой сверток и, не разматывая, отнесла на стол Морфью, где было больше света.
Ткань, посеревшая от старости, рассыпалась, и показался кусочек камня, гладкий с одной стороны и неровный с другой, где он, должно быть, откололся от большого камня. Он приятно лег на ладонь Нолар и оказался совсем не холодным на ощупь, как она ожидала. Осколок был теплым, будто девушка коснулась живой плоти. Первоначальное колющее ощущение ослабло. Ослабло ли? Сосредоточив внимание на камне, Нолар поняла, что стимулирующее ощущение с поверхности кожи перешло в ее сознание. Неожиданно Нолар почувствовала с абсолютной уверенностью, что прошла бы в темноте к этому камню, даже если бы он был спрятан в самом далеком уголке Лормта. Она просто чувствует, где он.
— Морфью, — промолвила она запинаясь, — в этом куске камня какое-то волшебство.
Морфью не казался ни удивленным, ни испуганным.
— Многие предметы, спрятанные в древности в Лормте, имеют отношение к волшебству, — заметил он. — Можно мне коснуться его? — Когда Нолар протянула ему камень, он осторожно взял его в правую руку. На мгновение закрыл глаза, вздохнул и отвел руку. — Боюсь, что для меня это только обломок камня. Приятный на вид, кстати, желтый, с любопытными темно-зелеными прожилками.
Но он ничего не сказал о тепле, и Нолар решила, что для Морфью камень холодный. Очевидно, между нею и осколком существует какая-то связь. Странная мысль пришла ей в голову: она настроена на камень, или, возможно, камень настроен на нее, и это напоминает связь между волшебницей и ее камнем. Остбор говорил Нолар, что, насколько ему известно, камень связан со своей хозяйкой в течение всей ее жизни, и связь эта возникает, когда она становится волшебницей. Нолар одновременно испугала и возбудила эта мысль. Она чувствовала, что прикоснулась к силам, которые не может контролировать, и это неизбежно вело к заключению, что все-таки она волшебница. Но Нолар не хотела быть волшебницей; ей сразу захотелось убежать, скрыться где-нибудь, чтобы ее не раскрыли.
В отчаянии она бессознательно сжала камень и ощутила новую абсолютную уверенность. Именно этот камень она должна была отыскать в Лормте. Элгарет предвидела поиск какого-то неведомого объекта, но не смогла точно определить его. Теперь Нолар знала, что нашла цель своего поиска. И сразу перед ней возникла новая проблема. Что ей делать с этим осколком? Но тут же Нолар подумала, что, пожалуй, сформулировала неточно. Осколок нашел ее. Ее притянуло к нему, как огонь притягивает мотылька… с более благополучным исходом, как она отчаянно надеялась.
Нолар подняла голову и обнаружила, что Морфью дремлет… или делает вид, что дремлет.
— Морфью… Морфью! Можно мне оставить у себя осколок? Я чувствую, что должна носить его с собой. Но не могу сказать, почему. — Она сознавала глупость своих слов, но старый ученый воспринял их совершенно серьезно.
— Как я уже говорил, моя дорогая, я родом из Ализона. Туда редко попадают предметы, связанные с волшебством, и даже если попадают, мало кто из нас может распознать их присутствие. Это не значит, что предмет от этого становится менее могущественным. Если ты чувствуешь влияние этого камня, если он имеет для тебя особое значение, ты должна узнать, что с ним делать. Надо рассказать Квену о твоем открытии, конечно, но не разумнее ли сначала поискать, не содержится ли что-то в рукописях об этом осколке?
Нолар импульсивно коснулась его руки.
— Дорогой Морфью, ты так похож на Остбора. Конечно, мы должны внимательно изучить содержимое сундучка. Должно найтись какое-то объяснение. Не поможешь ли мне передвинуть его к свету?
Они нагнулись, ухватились за сундучок и со значительными усилиями перенесли его на более удобное место. Морфью настоял на том, что сначала нужно осмотреть свитки, под которыми лежал камень.
— Очень может быть, — предположил он, — в свитках что-нибудь говорится о камне, хотя должен признать, что в том, что я успел прочесть, ничего такого нет. Но нужно все тщательно проверить. Возьми эти, а я просмотрю остальные.
Испытывая лихорадочное желание порыться в сундучке, Нолар заставила себя сосредоточиться на ветхих рукописях. Она понимала, что Морфью прав. Нельзя пропустить возможные упоминания, которые хоть в малейшей степени касаются камня. Ее часть рукописей касалась поразительного разнообразия тем. Нолар даже решила, что рукописи просто схватили наобум и сунули в сундук. Она просматривала скучные описания методов осушения полей, за которыми следовало перечисление способов лечения лошадей. Нетерпеливо сворачивая третий свиток, она подумала, что только Остбор мог бы оценить бесконечную родословную какого-то неизвестного вельможи из далекого прошлого. В последнем свитке было множество миниатюрных изображений растений и описание их использования в приготовлении пищи. В другое время Нолар была бы им захвачена: теперь же она просто проглядела в поисках слов «камень» или «осколок». Упоминаний не было. Она подняла голову и увидела, что Морфью тоже просмотрел последний свиток.
— Никаких упоминаний твоего камня, моя дорогая, — заключил Морфью. — Вижу, что у тебя успехи не лучше. Что ж, осмотрим остальные предметы в сундучке.
Нолар показала Морфью резные шкатулки с травами и порошками, которые обнаружила раньше. Вместе они открывали каждую шкатулку, проверяли, не осталось ли внутри обрывков пергамента. Потом Нолар села рядом с сундучком и принялась доставать и передавать Морфью последнее, что в нем осталось.
— Еще порошки, мне кажется, и небольшой пергамент с описанием лекарственных трав. — Нолар перелистала рукопись, называя вслух своих старых друзей по лугам и лесам. — Лопух, земляное яблоко, окопник, вербена, фенхель, иссоп, крапива. — Ветхая веревка, которой были перевязаны листки, распалась, и Нолар порылась в сумке в поисках новой. Снова перевязав стопку, она протянула ее Морфью. Дальше в сундучке обнаружился плотный свиток потемневшего от времени полотна. Вдоль всей его длины шел сложный орнамент из листьев ивы и клевера, обнаруживая мастерство древней вышивальщицы. Морфью осторожно положил его на полку.
— Госпожа Бетали будет рада видеть это, — заметил он. — Ее вышивки радуют глаз. Она заботится о нашей одежде, но всегда жалуется, что наши простые вкусы не дают возможности использовать украшения.
Нолар с тревогой заглянула в сундучок.
— В нем почти ничего не осталось. Я вижу только одну или две шкатулки и еще одну связку ткани. О, Морфью! — Голос ее возбужденно задрожал. — В этой ткани рукопись, и я вижу слово «камень»! — Она достала цилиндрический сверток и отнесла на стол Морфью, чтобы развязать.
— Да, он поистине древний, — воскликнул Морфью, осторожно разматывая ткань и стараясь не повредить драгоценный материал. — Пожалуйста, пододвинь лампу поближе. Чернила во многих местах поблекли, но ты права. Текст о камне, обладающем волшебной силой. Вот его название… Он тщательно расправил складку. — Коннард, вот как он называется. Камень Коннард. Морфью замолчал и задумался. — Не помню, чтобы я раньше слышал это название. Может быть, рукопись объяснит историю твоего обломка. Посмотрим. Мне кажется, это продолжение какого-то другого текста, потому что он начинается с середины строки. «Когда раненого приносят к камню Коннард», — прочел вслух Морфью и нахмурился. — Тьфу! Следующая строка полностью уничтожена сыростью. Он развернул свиток дальше и продолжил чтение: «Повреждения плоти и кости могут быть предотвращены, если соблюдаются соответствующие церемонии. Лечение, какого не бывало никогда…» — Морфью раздраженно остановился. — Еще поврежденное место. Ага, здесь предостережение, по крайней мере, его часть: «…предупредил, что вследствие этого может произойти большое зло и поэтому его нужно полностью уничтожить, но его не послушали… согласились, что осколок должен быть подвергнут дальнейшему изучению, а главный камень Коннард необходимо захоронить вместе с…» Ну, это невозможно выдержать! Но все же как ученый… — добавил Морфью со вздохом, — должен сказать, что повреждения в рукописях всегда приходятся на самые интересные места текста. Я иногда думаю, что это сделано нарочно, чтобы научить нас терпению и должной скромности, не говоря уже о настойчивости. Осталось совсем немного… а разобрать трудно. «…Когда были наложены печати, все громко стали выкрикивать слова благодарности: миновало великое зло. И пока свет солнца не упадет на него, все будет в безопасности…» — Морфью беспомощно указал на поврежденную ткань. — Боюсь, это все, что мы сможем прочесть, моя дорогая. Но у тебя, однако, более острое зрение. Попробуй теперь ты, а я возьму перо и мы скопируем текст. Но старайся не притрагиваться к нему при чтении.
С дрожащими руками Нолар нагнулась к поблекшей рукописи. Камень Коннард, осколок от которого у нее в руках, бесспорно, был прославлен своими целебными свойствами. Если он действительно «предотвращает повреждения плоти и кости» и дает «лечение, какого не было никогда», в таком случае, возможно… Нолар старалась обуздать свою надежду. Она принялась медленно читать рукопись, а Морфью под диктовку писал на новом пергаменте. Они заканчивали последние фразы, когда появился Деррен с ужином.