Шарроукин оставил Велунда заниматься проникновением в информационную систему кузницы-храма, а сам вернул внимание его защите, высматривая, не привлекли ли они чьего-то внимания.
— Она мне поможет… — шепнул Велунд, и Шарроукин склонил голову, прислушиваясь.
— Что именно?
— Кузница, — добавил Велунд, его голос звучал отстраненно и напряженно. — Она ненавидит то, чем стала, и хочет, чтобы я прекратил ее страдания. Ее системы перенастраиваются на мои информационные отпечатки.
Шарроукину стало не по себе от мысли, что храм-кузница проявляет нечто, что отдаленно можно принять за сознание. Механикум были бесценной частью Империума, хотя их вера в божественную силу машин, которые они создавали и за которыми ухаживали, едва ли соответствовала Имперской Истине.
Но, как и в случае с большинством полезных вещей, целесообразность и полезность перевешивали предубеждения.
— Готово, — сказал Велунд, введя на невидимой панели что-то вроде кода доступа. — Скоро они закопошатся.
Шарроукин посмотрел на храм, когда по всему комплексу взвыли сирены предупреждения. Вспыхнуло аварийное освещение, из клаксонов на защитных башнях полились громкие объявления на булькающем канте. Из железных построек хлынули потоки вооруженных людей, смесь одичалых когорт скитариев и паникующих армейских подразделений.
— Не знаю, что ты сделал, — сказал Шарроукин. — Но их это изрядно напугало.
— С разрешения храма я извлек стержни управления из атомного ядра реактора и изменил состав катализирующих элементов, чтобы по экспоненте довести изотопы до критической массы. Как только это случится, все в пределах ста километров будет уничтожено.
— Включая нас?
— Нет, — произнес Велунд и похлопал по еще одному устройству Механикум на поясе. — Кроме нас.
Вражеские войска собрались перед главными воротами храма, встав защитным построением в ожидании дальнейших приказов. На лицах солдат явственно виднелся страх, а когда враг в нерешительности, самое время нанести удар.
— Там, — сказал Велунд. — Должно быть, это он.
Шарроукин посмотрел туда, куда указывал Велунд. Воин в сверкающих красных доспехах, на которых развевались скрепленные воском свитки, сопровождал ничем не примечательного адепта в свободной черной мантии. За исключением сетчатых механических рук и аугментации, которую можно было встретить у большинства техножрецов, ничто не выделяло адепта из массы других.
— Несущий Слово, — выплюнул Шарроукин, его голос напрягся от сдерживаемой ненависти.
— Магнитный разряд заблокирует вокс-переговоры, — сказал Велунд. — Но у нас меньше пяти минут, чтобы захватить Криптоса.
— Тогда выдвигаемся, — ответил Шарроукин и ткнул пальцем за плечо. — Оно готово?
Велунд включил на захваченном ферроворе порабощающее устройство.
— Более чем, — сказал он.
Ревущие гейзеры сверхнагретого радиоактивного пара взорвали купола и стены кузницы-храма, переменчивый воздух прочертили пылающие разряды молний. Когда атомное ядро храма взбурлило, системы охлаждения и протоколы рассеивания были сознательно отключены или просто отказали. Немногие адепты, все еще остававшиеся на постах, обнаружили, что им на каждом шагу мешают предотвратить близящуюся катастрофу.
Но гибель кузницы знаменовалась не только разрушением структурных элементов, когда Сабик Велунд и умирающее сердце машины исполнили свою месть. Из защитных турелей вырвался автоматический огонь, выкашивая предателей бронебойными снарядами. Выключатели катушек расщепления, предназначенные для детонации заглубленных мин при схождении определенных параметров, сработали чередой грохочущих взрывов, от которых содрогнулась земля и в шарах пламени обрушились ближайшие постройки. Ферроворы задрожали, когда в их кортикальные имплантаты стали поступать противоречивые приказы, и открыли огонь по кучкам скитариев, после чего бросились поглощать их закованные в металл тела.
С холодной решимостью охотников Шарроукин и Велунд ринулись сквозь стробирующее безумие взрывов и пальбы.
Велунд на ходу стрелял оглушительными дозвуковыми пулями. Каждый снаряд разрывался в панцирной броне военного лорда скитариев или надсмотрщика, все цели подбирались ради уничтожения командной цепочки врага, чтобы никому не позволить взять ситуацию под контроль. Он двигался с механической точностью вместе с орущим ферровором, выпускавшим дуги слепящего света и заряженные током гарпуны. Он прокладывал путь сквозь тех немногих предателей, которые распознали в них врагов.
Ракетницы у него на спине извергали залпы ракет, снаряды разрывались и усеивали землю сотнями плазменных бомблетов. Ослепительные взрывы синего пламени потрескивали среди изменнических подразделений Армии, с гротескным шипением плавя металл, плоть и кость.
Карабин Шарроукина был легче оружия Велунда, но в руках мастера-снайпера такой же смертоносный. При каждом нажатии на курок раскалывался вражеский череп или разрывалось открытое горло; смертельные выстрелы, отнимавшие жизни до того, как жертвы успевали заметить опасность.
— Он убегает, — сказал Шарроукин, когда Несущий Слово забросил закутанного в мантию адепта на плечо и бросился к зданию под низкой крышей в углу храмового двора.
— Сможешь поймать? — спросил Велунд, вогнав болт-снаряд в грудь кричащему воину скитариев с окровавленной звериной шкурой, наброшенной на усеянные клыками наплечники.
— Отыщи меня за шестьдесят секунд, иначе не выберешься с планеты.
Шарроукин кивнул и включил прыжковые двигатели, оставив позади Велунда и берсерка-ферровора. Несущий Слово был слишком далеко, чтобы добраться до него за один прыжок, поэтому Шарроукин направился вниз, ведя огонь в автоматическом режиме, и набирая скорость для следующего скачка. Двигатели полыхнули ярче, и, рванувшись вниз, Шарроукин увидел, что Несущий Слово добрался до постройки, крыша которой разъехалась в стороны, явив серебристый флаер с огромными двигательными гондолами.
Карабин вспыхнул, и Несущий Слово пошатнулся, когда иглы на огромной скорости прошили ему бок шлема и плечо. Во все стороны разлетелись искореженный металл и керамит, Шарроукин закинул оружие за плечо и приземлился, сокрушив под собой камень и подняв вал горячего дыма.
Гвардеец Ворона выхватил из заплечных ножен парные гладии с черными лезвиями и бросился к Несущему Слово. Предатель стянул пробитый шлем, и Шарроукин увидел пепельно-серое лицо, покрытое переплетенной массой татуировок, которые извивались под кожей, словно черви, выведенные обладающими сознанием чернилами.
Несущий Слово бросил Криптоса и выхватил болтер. Шарроукин рубанул первым гладием по стволу, а второй вогнал в нагрудник Несущему Слово. Воин зашипел от боли и отпрянул, когда в казеннике оружия разорвался снаряд. Он ударил кулаком, но Шарроукин уже пришел в движение. Он развернулся вокруг Несущего Слово и вонзил мономолекулярное острие гладия воину в шею.
Лезвие дошло до позвоночного столба. Шарроукин прокрутил меч, и голова Несущего Слово повалилась на плечо, когда он вырвал оружие. Тело еще не успело упасть, как Гвардеец Ворона обернулся и вздернул адепта в черной мантии с земли. Капюшон откинулся, и Шарроукин вздрогнул, увидев ужасающее лицо создания. Его кожа была такой же бледной, как и у него, нижняя часть лица представляла собой кошмарное скопление подвижных частей, аугмиттеров, вокс-решеток и издающих звуки деталей, не походившее ни на что из виденного Шарроукином прежде. То, что осталось от черепа, выглядело как перфорированный интерфейс когитатора, скопление меди и чужацкой плоти вперемешку со стеклянными участками, сквозь которые был виден аугментированный мозг.
Криптос издал звук, похожий на скрежет железными ногтями по грифельной доске, и из его рта, шевелившегося с отвратительным механическим пощелкиванием и утробным звериным урчанием, вырвался поток сжатого машинного звука.
— Как я и думал, — сказал Шарроукин, закинув Криптоса на плечо и вызвав иконку местоположения Велунда.
Воин Железных Рук сражался в самой гуще боя, укрываясь в тени ферровора, который рвал на куски своих бывших союзников. Шарроукин взмыл в воздух, оставляя за собой огненный след, и приземлился в воронке от взорвавшейся звуковой мины. Второй прыжок пронес его над группой укрывшихся смертных, а с третьим приземлился возле Велунда.
— Все идет отлично, — заметил Велунд. — Ядро дошло до критической массы.
— Сколько еще? — спросил Шарроукин, скинув Криптоса с плеча.
Велунд снял второе устройство, которое ему дали адепты Механикум, и поставил его на землю между ними. Он щелкнул активирующим механизмом, его палец завис над кнопкой активации.
— Готов? — сказал он.
— Давай, — произнес Шарроукин, когда небо полыхнуло невыносимо ярким светом, и мощное свечение стерло кузницу-храм с лица планеты в реве ядерного пламени.
Время потеряло всякий смысл.
Для Шарроукина прошел век или одно мгновение, промежуток времени, который было невозможно определить. Свет и тень поднялись и исчезли, мир снаружи казался мерцающим пузырем нереальности, который укрывал их от гибели в ядерном огне, двигавшийся, словно серия кадров из пиктера. Он не мог двигаться, не мог думать, и — невзирая ни на что — не мог существовать.