Вот склоны гор пасут камней отары.
Вот неба клок ущелье зацепил.
Стоит полуразрушенный и старый
Когда-то храм… Развалины без сил.
Крутые тропы. Осыпи. Обрывы.
Воды ущелий нежные извивы…
И горный край: всё тот же исполин.
В него текут ветра тысячелетий
И реки крови… памяти текут…
Здесь и орлов одних и тех же встретишь,
И пущен будешь временем в раскрут.
Всё при тебе – дерев скупые купы,
Сосущие кореньями из скал
Земное притяжение… Уступы
Дают уравновешенность вискам…
Горбом надежды подпирая небо,
Медвежьи затаились здесь углы,
Здесь воедино слиты быль и небыль
В застывшую скульптуру диких глыб…
Озноб и зной, они тут рядом ходят.
Событий редких встрепенётся рябь,
И, тотчас, отражённая природой,
Развернётся тоски земная хлябь.
* * *
Пекут лаваш… Горячий запах хлеба
По плоским кровлям стелется в луга,
Где, выставив антеннами рога,
Коровы пережёвывают небо.
Насущный хлеб пергаментного цвета…
Его у нас пекут из век в век,
Чтоб на земле трудился человек –
Извечный пахарь мудрости поэта.
Пекут лаваш, армянский талисман
От голода, от горечи, от грусти…
Плывёт над очагом, сводя с ума,
Одна из тайн народного искусства.
ЧЕРЕПОК ИЗ ДВИНА
Нога толкает махом круг,
И пальцы глину обнимают –
Из-под простых крестьянских рук
Шедевры тихо возникают…
Потом – набег громящих орд.
Потом – искусство замирает.
И под кривым кинжалом, горд,