— А какой у них выбор? Не дойдут — погибнут, может быть. Только если они останутся здесь — то жить им ровно до прибытия инквизиторов. Так, у них есть шанс, а там как решит госпожа Удача.
Уже вечером, когда мы встали на стоянку, дозорные заметили большой отряд, судя по разведенным кострам. Пока ребята почивали, я прогулялся до этого лагеря, насчитав там более пяти сотен человек, даже по самым скромным прикидкам. Заметил я и пару шатров в самом центре лагеря, от которых тянуло даже не холодом, а хорошим таким морозом. Да уж, с такими связываться себе дороже.
За ночь вынужденного безделья, у меня сложился небольшой, но очень коварный план. Эти ребята поутру отправятся вдогонку тем, кто, как они ожидают, угнал их провизию и терроризировал весь гарнизон Ордена ползимы. Соответственно, силы они для этого привлекли немалые, но если где-то эти войска есть, то откуда-то они должны были их взять. Утром, едва забрезжил рассвет, наш отряд уже бодрствовал вовсю и с первыми лучами солнца двинулся в сторону, обратную движению карательной экспедиции, где судя по карте, располагалось большое, некогда зажиточное село, скорее даже небольшой городок.
По следам этого отряда идти было чертовски просто — они озаботились о расчистки пути перед собой, не требовалось уже быть следопытом, чтобы найти откуда они пришли. Раскрытые настежь ворота, с одной отсутствующей створкой, вели в торговый квартал, в район складов. Похоже, рисковать с разминированием Орден не стал, сняв защиту с пары складских корпусов, переоборудованных под казармы или использующихся по прямому назначению — для хранения провизии и всяческих товаров, да ратуши, где расположился с комфортом командный состав этого отряда.
По наблюдению, из городка на поимку лиходеев озорующих на трактах страны отбыло менее половины личного состава, оставшиеся — таскали пиломатериалы, латали стены своих пристанищ, счищали с крыш снег и маршировали по площади между строениями, превращенной в плац. Однако, поскольку это все же торговый район был, а не чисто армейский, фортификация и общая организация были подчинены удобству подъезда и погрузочных работ, а вовсе не простоте ведения обороны. Так, проезды были прямыми и достаточно широкими, чтобы там могли легко разъехаться две-три тяжелогруженые телеги, не мешая прохожим. Склады отличались мощными воротами и полным отсутствием бойниц, соответственно превратить их в укрепления было крайне затруднительно, а вот ловушками, для оказавшихся внутри, стать они вполне могли. Единственный пост охраны, выставленный у ворот, не впечатлял многочисленностью. Десяток унылых бойцов в бесформенных шинелях до пят, все того же алого цвета, разводами, как будто извалявшиеся в давленой свекле. Однако даже такие нелепые бойцы опасны не столько своими бойцовыми качествами, сколько способностью поднять шум, а против организованного сопротивления нам едва ли удастся прорваться, придется отступать.
Поразмыслив, я решил, что в атаку пойдет разведка первой группой. Подкрасться насколько удастся незамеченными, а затем рывком сократить расстояние. Как только они будут обнаружены, вперед двинется остальной отряд. Я, разумеется, иду в первых рядах, возможность быстро сократить расстояние может быть весьма полезной сейчас.
Но, как известно, все планы не выдерживают столкновения с реальностью, а значит приходится их пересматривать и корректировать на ходу. Подкрасться нам удалось почти вплотную, но вот тот тип, которого я принял за командира, оказался ко всему прочему еще и колдуном. Удар обрушенный на нас вышел весьма серьезным, даже меня приложило основательно. Краем глаза обратив внимание на приходящих в себя бойцов, я уже рванул к посту, на ходу обнажая оружие.
Все шло хорошо, насколько, насколько оно только может быть хорошо во время войны. Подкрасться удалось совсем близко, уже были слышны разговоры постовых, когда их заметили. Сперва Сагитт даже не осознал что произошло, земля вдруг ушла из под ног, а его впечатало плечами и головой в снег с немалой силой. Осознавая, что сейчас не время отлеживаться, он старался побыстрее перевернуться. Опираясь на руки, попытался подняться, борясь с головокружением и гулом в ушах. Перед глазами плыло, как после хорошей попойки, но это не помешало ему лицезреть феноменальное зрелище: У ворот десяток воинов ордена с магом отбивались от его командира. Вообще, у многих в отряде возникали сомнения, а человек ли их предводитель? Никто так и не смог узнать ни его имени, ни прошлого. Гуляли самые разные предположения, от демонического происхождения (эту версию впрочем, удалось разбить сразу, серебряные насечки на доспехе, отделка клинка и пара литров освященной в храме Димера воды 'случайно' пролитой на командира, напрочь исключали такую возможность.) до слуха, что их командир является герцогом одной из провинций, пострадавшим в результате бесчеловечных экспериментов над ним в тайных лабораториях Ордена.
Пошатываясь, Сагитт подошел к одному из поваленных ударом мага товарищей и помог ему подняться. Большинство остальных сумели подняться сами. Но троим уже было не суждено сделать этого уже никогда. Их изломанные позы не оставляли никаких сомнений в летальном исходе. Однако, можно сказать что их взводу повезло. Снег смягчил первоначальный удар, и амортизировал их приземление после. Пострадали только непосредственно попавшие под раздачу бойцы. За всей этой суетой он упустил момент, когда пал маг противника. Вот вроде бы только что он ловко швырял в их командира пылающие шары, а сейчас его верхняя половина тела почему то лежит рядом с ними, тогда как нижняя, как и большая часть караула отсутствуют в пределах видимости вовсе. Не мешкая, они устремились к воротам. Многих по прежнему шатало от перенесенного сотрясения, некоторых приходилось поддерживать, а от леса спешила подмога в лице остального отряда, даже и не пытающаяся уже соблюдать никакой маскировки. Когда разведгруппа добралась до ворот, надо отдать им честь — быстрее основной части отряда, несмотря на перенесенную контузию, они обнаружили недостающую часть мага и караула уже внутри. Чудовищный удар разметал их по внутреннему дворику, где с ними и расправился ворвавшийся на плечах командир. Основной удар обрушился на мага, и то что от него осталось опознанию подлежало разве что по косвенным признакам, а вот большинство солдат пережили этот удар, впрочем им никто не собирался оставлять возможности для контратаки.
Забрызганный кровью, в закопченной броне, измятой и изрубленной, предводитель отряда выглядел так, словно и вправду выбрался из самых глубин преисподней. Дождавшись, когда подтянутся взводные он отдал распоряжения:
— С первого по четвертый взводы идут направо, с пятого по восьмой налево. Остальные прикрывают их и давят огнем все, что шевелится. Всем ясно? Вперед, чертовы ублюдки нас заждались…
Короткая пробежка по прямой улице ведущей к складам, и группы врываются на площадь. Вспышку магии у ворот они обнаружили, и даже отреагировали. Но прошло едва пять минут, за это время даже собрать личный состав задача не из легких. Поэтому, перед двумя казармами кипела деятельность по сбору хоть какой-нибудь группы, должной отреагировать на тревогу. Ворвавшиеся на площадь люди, не несущие на себе опознавательных знаков какой-либо стороны сперва вызвали замешательство. Впрочем, они сами обозначили свое отношение к солдатам Ордена наиболее доходчивым способом, залпом выкосив первые ряды солдат и офицеров. А затем начался хаос. Кто-то зашвырнул в ворота казармы бочонок с маслом, продырявил его несколькими выстрелами и следом швырнул факел, подперев затем дверь бревном, затем выстрелы загрохотали как сушеный горох в жестяном ведре. Крики боли перемешивались с командами офицерского состава с обеих сторон, пороховой дым смешивался с жирным чадом горящего масла, просмоленного дерева и всяческой утвари.
Несколько магов и два десятка офицеров заперлись в здании магистрата, и довольно успешно вели оборону, положив добрую дюжину атакующих. Правда после этого одного мага решившего добить парочку раненых и слишком высунувшегося в окно, таки подстрелили. Остальные скупо огрызались из глубины помещения, стараясь не подставляться под ответный удар. Сигнал к отступлению прозвучал неожиданно, когда Сагитт уже готовил ударную группу для атаки на засевших магов. Ничего не понимая, но подчиняясь приказу они двинулись с площади, стараясь не слишком мелькать на открытых пространствах. К счастью, жирный черный дым от горящего склада стелился по земле, прикрывая бегущих.
Поравнявшись с командиром, он проорал:
— Почему уходим, шеф?
Последнее обращение он услышал в одной из редких историй их командира, и взял на вооружение. Сейчас оно пришлось как нельзя кстати, хоть он и не понял точного смысла обращения, но оценил то, что применяется оно к старшему по статусу соратнику.
— Задерживаться нельзя, карательный отряд скоро вернется, а нам с ним встречаться, сам понимаешь не с руки. Штурмовать же укрепления нам не требуется, напоминаю — наша задача нанести противнику максимально возможный урон, что мы уже выполнили, а не геройски погибнуть. И побереги дыхалку, нам еще придется отрываться от преследования.
Добравшись до леса, устроили перекличку, быстро оценив потери. По предварительным подсчетам они потеряли двадцать три человека, еще десяток ранено, но способно к самостоятельному передвижению. Однако, потери противника много хуже. Поскольку традиционно начинал Орден свою деятельность с расшатывания дисциплины в армиях противника, то в своей они постарались по возможности исключить такую возможность. Оружие и доспехи хранились централизованно, в арсенале, куда их солдаты сдавали после похода. На территории лагеря дозволялось ношение оружия только офицерскому составу, солдаты же довольствовались короткими, в ладонь, ножами. Когда противник разворачивал свои войска чуть ли не сутки, такая тактика могла быть оправданна, но не против быстрых рейдов небольших отрядов, уж точно. Заминка стоила войскам Ордена рассеянного личного состава во множестве потерянного бесповоротно и окончательно, а так же разрушенной казармой и подожженными складами и арсеналом. Кто-то может сказать: «Да что там мечам станется, они же железные!», но тут есть маленький нюанс — клинки побывавшие в пекле пожара, а затем медленно остывшие — лишатся главного, закалки. И по сути, превратятся в довольно бесполезные ломики, тупящиеся после одного-двух ударов. Топорам, наверняка придется еще хуже — придется где-то искать новые топорища. Так же, лишились они и арбалетов и запаса болтов к ним. В общем, вылазку можно считать удавшейся полностью, что несмотря на потери было ясно каждому бойцу отряда.
Памятуя о прошлой погоне, в этот раз отступали в предельном темпе, несколько раз меняя направление движения, с тем чтобы не натолкнуться на горячую встречу темпераментных южан, вышедших наперехват. В целом, возвращение к Круксау вышло едва ли более рутинным, чем поход в соседнее село за вином и бабами. Если не считать один случай, когда из местной берлоги, поблизости от которой отряд устраивался на ночевку, подняли пластинчатого оведа, местный вариант медведя, только вместо меха, эта скотина отрастила чудовищные залежи сала прикрытые поверх ороговевшими пластинами брони. В теории, эта устрашающая зверюга не слишком агрессивна, в теплое время года, поскольку питается в основном растительной пищей. Однако, здесь она оказалась поднятой из спячки в не самом добром расположении духа, да еще и с пустым брюхом, а диета предполагающая исключительно сосание лапы, привела его в совершеннейшее неистовство. В брюхе пусто, а еда бегает, и что еще хуже — орет, привлекая внимание.
Благодаря своей комплекции, естественного врага у этой зверюги не было, охотиться на оведов тоже как то было не очень популярно, то ли из-за никакой практической ценности трофея, с которого ни шкуры приличной, ни мяса съедобного мало-мальски не взять, жир один, то ли из-за того, что из таких охотников возвращалась в исходном виде едва ли половина, но в целом с людьми они жили в относительном мире. Оведы втихую иногда подъедали посевы, а люди, иногда, собравшись гуртом забивали такого вредителя, справляя затем торжественный пир по поводу победы над опасным зверем, а заодно и поминки, без них вообще редко обходилось в таких случаях. Тушу, как правило, прикапывали, жрать ее желающих находилось немного даже в лесу. Были попытки варить из жира зверюги мыло, но, прямо скажем, если живой овед пах хреново, то дохлый смердел так, что приличному человеку с таким ароматом не скрыться было даже на конюшне. В общем и с этой стороны зверем он оказался бесполезным, на свое счастье.
Однако, люди разбивавшие лагерь о его бесполезности думали в последнюю очередь, поскольку когда рядом с тобой из под снега откапывается туша весом в добрую сотню стоунов, первое желание возникающее на грани сознания — это оказаться от нее подальше, и желательно с чем-нибудь поубойнее. Не успело чудовище даже откопаться целиком, как в его голову ударила первая пуля. Многие полагают, что раз попал в нее, так и все, готова зверюга. Да вот незадача, даже медведь имеет зону пригодную для поражения наверняка, всего в пару спичечных коробков размером, и если туда не попасть, все чего добьетесь, это сорванный скальп или покалеченная челюсть, так вышло и тут. Контузили зверюгу, заставив отступить на полшага назад и замолчать, на том первый успех и завершился.
Вылетевший из уже поставленной палатки Сагитт, с ружьем наперевес, оценил обстановку и всадил пулю из своего оружия именно туда, куда было нужно — под шею, где проходила большая часть кровеносных сосудов и нервных узлов, одним выстрелом перебив позвоночник чудовища.
Я с любопытством следил за их действиями, готовый в случае необходимости прикончить этого лысого медведя. Надо заметить, что о повадках этого животного мне рассказали несколько позже, но не будем забегать вперед. Что меня несказанно порадовало сейчас, так это оперативная и слаженная работа бойцов, уже превратившихся в действительно боеспособное подразделение, способное принимать решения в нештатной ситуации самостоятельно, не требуя моего вмешательства. Многие склонны недооценивать сообразительность наших предков, а ведь отсталость технологий вовсе не равнозначна низкому интеллекту. Так что в достаточно быстром освоении новой техники не было ничего странного. А в остальном, путешествие к временному пристанищу герцога Ольтира, прошло совершенно без приключений. Прибытие наше, впрочем не оправдало ожиданий. Да, неорганизованная толпа дурно пахнущих людей, вынужденных больше месяца обходиться без должной гигиены, вооруженных абы как, и ко всему прочему — еще и усталых до смерти, никак не производила впечатления победителей. Так что, наш отряд молча дошел до отведенных казарм, не считая приветствий знакомых, встречавшихся по пути, с которыми диалог сводился в основном к обещанию рассказать при встрече: «как мы надрали задницу Ордену».
Разместившись на свободных местах в казарме, каковых в наличии было много больше, чем солдат, люди занялись своими делами. Кто-то пошел за водой, чтобы помыться наконец, кто-то сразу растянулся на предмет поспать в человеческих условиях, впервые за долгое время, некоторые отправились на разведку на камбуз, с целью раздобыть чего то более приличного, нежели солонина или копчености, осточертевшие еще за время похода. Я же, тем временем, отправился напрашиваться на общение с местным руководством. Ввиду того, что доспех по прежнему зиял прорубленными дырами и темнел пятнами копоти, пришлось заглянуть для начала в оружейную, стрясти с тамошних обитателей новую кирасу и шлем, которые я и переодел перед визитом. Негоже, все же показываться в неприглядном виде на публике. Мне то все равно, а вот окружающие могут и не оценить, что вполне можете затруднить последующее принятие некоторых решений.
Встретивший меня адъютант герцога, настороженно осведомился:
— Вы уже здесь? Надеюсь, вы не полностью разбиты?
— Не спешите с выводами, сударь. Полный отчет о наших достижениях и потерях я предоставлю только герцогу, надеюсь, вы потрудитесь доложить обо мне?
Тот слегка дернул уголком рта, как будто мое присутствие его невероятно раздражало, однако воспитание не давало этому недовольству вырваться наружу, после чего все же поднялся, и молча скрылся за дверью, грохоча сапогами по дереву ступеней лестницы. Уже через минуту он вернулся, каким-то образом умудряясь выражать недовольство сохраняя при этом совершенно умиротворенное лицо. Ничего не скажешь — аристократ в энном поколении.
— Совет назначен на завтра, после заката вас будут ждать полковники и сам герцог, постарайтесь не опаздывать. И еще — он окинул мое одеяние взглядом, — постарайтесь подыскать что-нибудь поприличнее из одежды.
Вероятно он говорил что-то еще, но мое восприятие было занято другим, легонько скрипнула та же дверь, по которой спустился Флак, и оттуда вышел. Хотя нет, «вышел» здесь будет неверное слово. Точнее даже воздвигся этот тип. Настолько огромный, что для того чтобы протиснуться в дверь, ему пришлось сложиться едва ли не вдвое, его расу я сходу бы назвать затруднился, темнокожий, почти негр, с раскосыми глазами, он походил на странную смесь множества самых причудливых рас. По одежде, я бы сказал, что он принадлежит к воинам, кожаный доспех с нашитыми поверх пластинами, явно о том говорил, однако от него не просто веяло, но разило холодом, да и оружие его — навевало определенные мысли. Представьте себе сосну, хорошую такую, почти пригодную для корабельной мачты, длинной в рост человека, на которую поверх насажен череп такой зверюги, что даже в дохлом состоянии она вызывала омерзение, и все это обмотано цепочками, какими то амулетами, свисающими с этого орудия и позвякивающих в такт шагам. Не знаю, как хозяину данного изделия удалось добиться такого эффекта, но даже звон их будил какое-то глубинное беспокойство. Это у меня то, покойника, представляю каковы ощущения у живых.
Должен отметить, что данное разглядывание, было процессом обоюдным, и меня он рассматривал с не меньшим удивлением. По-видимому, узрел родственную душу. После чего осклабился, демонстрируя не совсем ровный прикус, и перехватив свой посох-дубину наперевес, ткнул навершием в мою сторону:
— Имашшах, что вернуло тебя в тварный мир?
Ну и голос, в нем явственно читалось горячее дыхание саванн, с соответствующими обитателями. Я только пожал плечами, ответив:
— Кто вернул, те уж далече. А моего мнения по данному вопросу они узнать не удосужились.
Похоже его такое объяснение вполне удовлетворило, во всяком случае дубину народной войны он опустил. Впрочем, некоторая настороженность немедленно сменилась совершенно беспардонным любопытством. Задумчиво потирая подбородок и клацая по полу сапогами с набойками, он двинулся вокруг меня, бормоча какие-то мантры. Наконец, удовлетворенный осмотром, кивнул своим мыслям и сложив руки на навершии посоха, отполированного множеством прикосновений, он посмотрел на меня исподлобья. Что, надо заметить, получилось у него на удивление естественно. Умеет человек создать образ мизантропа.
Флак, догадавшийся что его никто на данный момент не слушает, напомнил о себе:
— Мбаи, здесь все же не зоопарк, может пообщаетесь где-нибудь еще?
Тот в ответ бросил на него такой взгляд, что даже мне не по себе стало, а адъютант герцога и глазом не повел, несмотря на недвусмысленные слова этого шамана:
— Будешь говорить много, будет зоопарк, у меня больное воображение и сил в достатке.
После чего повернулся ко мне:
— Имашшах, нам переговорить надобно, идем со мной. Сейчас.
В принципе, у меня тоже накопилось множество вопросов, так что я решил принять его предложение, после чего мы отправились к его дому, который, как он отметил, находится в пригороде. Мы, должно быть, представляли собой колоритнейшую пару. Сами посудите — рыцарь, гудящий как консервная банка с давно протухшей мясной начинкой, да шаман с лексиконом соответствующим представителю племен с богатыми традициями в одной, несколько специфической, области кулинарии.
По пути мы лишь пару раз остановились у лоточников, где мой спутник приобрел основательных размеров окорок, и нимало не смущаясь окружающей толчеи принялся на ходу смачно откусывать от него приличных размеров куски. Второй остановкой стал продавец чего-то напоминающего пиво, в бочонках, литров на двадцать каждый. И вот так, с дубиной в петле за плечами, окороком в одной руке и емкостью с хмельным напитком на плече, он и двигался по людной улице, напоминая ледокол. Он даже не пытался уворачиваться от прохожих, если кто-то попадался на его пути, то такого незадачливого типа представитель малых народностей дальнего юга просто брал на таран, не снижая темпа движения. Высказывать претензии, в общем, как-то никто не пытался. Постепенно, по мере удаления от центра, численность людей вокруг уменьшалась вместе с достатком жильцов. Дома становились все ниже и более массивными, за ними прятались прилепившиеся к стенам хибарки совсем уж жалкого вида. То ли сараи, то ли жилье малоимущих граждан, не разберешь. И уже на подходе к городским воротам, мы наткнулись на удивительных представителей местного общественного дна. Шестерка грязных типов, вышедших развязной походкой из проулка, была грязной в самом буквальном смысле, оная субстанция едва не отваливалась с них пластами. Даже я, лишенный обоняния, умудрялся ее осязать, казалось еще немного и запах станет видимым. Более того, эти красавцы органично вписались бы в общество панков, существуй такое сообщество в здешнем мире. Самые причудливые прически, выстриженные какими-то клоками, обилие колец и прочих металлических украшений, ювелирная ценность которых неуклонно стремилась к нулю, и самое главное — самые разнообразные следы травм. От рваных ноздрей, до непременной деревянной ноги и одного глаза у предводителя. Только попугая и не хватает, вылитый Джон Сильвер был бы. Честно говоря, я представлял себе грабителей немного по другому — здоровые громилы, шириной эдак в половину моего роста, произошедшие от гориллы и по какому-то недоразумению природы, или по божественному недосмотру, получившие зачатки разума и членораздельной речи. А тут, какие-то доходяги, как будто сбежавшие из приюта для калек. Бросив взгляд на их вооружение, я поправился — очень злые калеки. Не сказать чтобы оно выглядело внушительно, но толстые палки, последняя треть которых окована металлом как-то не слишком миролюбиво выглядит, как и кистени, в руках у двоих крайних типов.
— Ну че уставились, господа хорошие? — наконец разродился один из них. — Гоните звонкую, канис!