— Ожоги?
— Уже заживают.
Кстати, ожоги, вот еще почему паршиво.
— Поздравляю нас с тобой, сынок.
— С чем?
— С новыми звездочками.
— Как ребята?
— Особая признательность муниципалитета.
— Ребята как?
— Двоих госпитализировали.
— Кого?
— Воробьева и Мишку.
— Серьезно?
— Температура высокая, хотя, вроде, сильных ожогов нет.
— Как мама?
— Я должен сделать тебе официальное замечание насчет превышения полномочий.
— Сделал.
— Черт с ними, с чиновниками, им давно пора быть под землей. Мы не можем рисковать людьми и машинами.
— У нас очень хорошие веера.
— Я знаю. Вы ушли в сектор на сотню метров глубже допустимого.
— Как мама?
— Светланка звонила.
— Откуда?
— С берега. Их задействовали для эвакуации с побережья.
— Как у них?
— Ничего не успевают. Вчера не успевали. Сегодня, по прогнозам, прилив должен остановиться.
— Как она сама?
— Обжилась. Нравится. Если бы не аврал.
— Что произошло нового за мою смену?
— Ничего. Активная эвакуация под землю, менее активная — под воду, трансплантанты не справляются, дельфины и касатки продолжают атаковать города на шельфе. Связь по-прежнему только в европейской части, сигналы со спутников возобновились, но ничего не разобрать из-за помех. Всем жителям нижних двадцати этажей городские власти настоятельно рекомендуют переселиться выше, освободилось много квартир.
— Вы переселились?
— Да… Тим, это личная просьба. Не рискуй так больше.
— Как мама?
— Сынок, это не съемки, это… настоящая война.
— Как мама?
— Я не стал тебя дергать перед сменой. Маму забрали в клинику. Все-таки — да.
Три дня, как начался Армагеддон.
Несколько городов в тектонически активных зонах единомоментно провалились под землю. Всколыхнулась Атлантика, и не только она, надо полагать, вот только с того, другого, краю уже три дня ничего не слышно. Подземные и подводные города стонут от немыслимого наплыва беженцев. Стена пожара с востока отрезала наземное сообщение, после нескольких крупных аварий города, один за другим, отказались от воздушного. В приземистых двадцатиэтажках прошлого и на нижних этажах современных домов стало невозможно жить из-за удушливого дыма… И — деревянная чума.
«А куда я, собственно? — спросил Тим. — Гулять, — ответил Тим. — Вчера догулялся до беспамятства, — укоризненно заметил собеседник — А сегодня, тем более, выходной, — огрызнулся Тим. — Респиратор забыл. — Ничего, не сдохну. — Были случаи. — Я — не случаи. — Черт тебя несет вниз, почему не по верхней трассе? — Голова кружится. — Эх, ты, герой народный… — Пошел ты!..»
С первого раза нужное направление взять не удалось: через три минуты дорогу преградила стена противоположного дома. Со второго — тоже не получилось: Тим продержался пять минут и воткнулся в ту же стену, что и в первый раз. Присел на корточки, облокотившись о прохладный камень. Тело полыхало, как в давешнем сне… Медленно протянул руку вперед, в который раз наблюдая, как та по локоть ушла в стену вязкого дыма. Поболтал оставшейся культей. «Чего-то мне не хватает… ах, да, сигареты». Могущественная штука — власть стереотипа. Вокруг может быть озеро, но так — нельзя, стаканчик нужен, вот со стаканчиком — все в ажуре, все нормально, и вроде как ничего и не случилось… мама.
К черту сигареты. Нужно надраться.
Пятнадцать минут до центра города превратились в пятьдесят. Меньше, чем вчера.
— Ты плохо выглядишь, Тим. Температуру мерил?
— Мерил.