Санитар глянул на Тима каменными глазами безликого (из-за повязки) идола.
— Здесь — нет. Пробирайтесь к краю эстакады. Полчаса уж точно простоим.
…Сердце привычно ухнуло куда-то, Тим отступил от края и уселся на прохладный асфальт. Слева от него, облокотившись на поручни, негромко разговаривали двое ребят в медицинских комбинезонах.
— Представь себе, с первого дня пролежал, а соседи только что нашли. И никакой тебе поддержки, ни капельницы, ничего. Живой!
— Ага. Я уже слышал сегодня похожий случай.
— Да чего слышал, когда у меня этот случай в машине лежит! И наверняка он такой не единственный. Сегодня объявили рейд по нижним этажам, скольких еще притащат!
— Не говорят у вас ничего, умершие есть?
— Пока нет. Вот только — сколько это продолжаться может? Если полгорода впадет в кому, а остальная половина эвакуируется, то кто останется следить за этими?
— Мы, кто же еще.
— А может, я тоже эвакуироваться хочу.
— Хрен тебе. Подземка объявила нас карантинной зоной. Сегодня с двенадцати ни одной машины вниз не попало.
— А городские власти?
— Ты чё, с луны свалился? Они давно уже там. Здесь только военные власти остались. Так что, того и гляди, начнется.
— Чего у нас еще может начаться, все уже началось…
Тим представил себе, как холеный Николай со своей роскошной капсулой, похожей на раковину ископаемого моллюска, торчит на кордоне нижнего города, перед фильтрующим шлюзом, брызжет ядовитой слюной, кроет бюрократов подземки последними словами, потрясает кулаками и бумажником. Тиму стало смешно, противно и грустно. «Ты сама этого хотела, — подумал он и презрительно добавил: Землеройка!»
— Тим! Эй! Тим! Я здесь, третья машина от тебя!
— Принцесса?
— Ты что здесь делаешь, Тим?
— А ты?
— Я первая спросила!
— Не ори на меня!
— Я не ору, ни черта не слышно же!
— Ты как сюда попала?
— А ты?
— Друг у меня заболел, сопровождаю.
— Ясно. А я… а я — тоже. Мне было очень хорошо с тобой, Тим!
— Мне тоже, принцесса. А почему в прошедшем времени?
— Тебе — тоже? А ты что-нибудь помнишь?
— Ничего, — честно признался Тим. — Но у меня очень богатое воображение!
— Я заметила, — улыбнулась Оксана.
— Я хочу тебя видеть. Сегодня. У меня завтра смена.
— Так вот, видишь.
— Я не так хочу тебя видеть!
— Не получится, Тим. Как-нибудь потом. Все образуется, принц.
— Что значит — не получится?
— Тим, ты поймешь. Сегодня по моей вине чуть не погиб человек. У меня одеревенели руки, согнуть не смогла.
— Принцесса… Боже. Да что же вы все делаете, мать вашу!
— Я думаю, это пройдет, Тим. Не переживай. Я люблю тебя, принц.
— Все будет хорошо.
— Будет. Надежда умирает последней, правда ведь?
— Правда. — Тим почувствовал, как внутри еще что-то оборвалось. Еще одна тоненькая ниточка, на которой висела радость…
— Тим!
— Да?
— Ты чего такой красный, у тебя температуры нет?