— Не похожи.
Он вернулся к оптовым торговцам, а я позвонил в полицейский участок Сентрал-Фолса, это был мой первый разговор с Иверсоном. Он внимательно прослушал весь мой рассказ, а затем взял номер моего телефона. Он сказал, что перезвонит через пять минут, но причину не объяснил.
Он перезвонил приблизительно через три минуты и велел отнести фотографии в 31-й полицейский участок на Парк Авеню Саут 140, после чего нью-йоркская полиция перешлет фотографии с жертвоприношением в Сентрал-Фолс.
— В три часа дня мы их получим, — молвил он. — А может, и раньше.
Я спросил его, что он собирается делать до той поры.
— Ничего особенного, — ответил он. — Отправим полицейского в штатском в этот цветочный дом и выясним, работает ли еще там Детвейлер или уже нет. Надеюсь, что это не вызовет подозрений. До тех пор, пока я не увижу фотографий, мистер Кентон, ничего больше я сделать не могу.
Я с трудом удержался, чтобы не сказать ему, что он может сделать гораздо больше. Я не хотел, чтобы Иверсон меня отфутболил, как типичного нахального нью-йоркца, и не хотел раздражать этого парня своей суетой. В конце концов, напомнил себе я, Иверсон ещё не видел фотографий. Наверное, в данных обстоятельствах он действовал максимально оперативно, ведь у него был только звонок от незнакомца, незнакомца, который запросто мог оказаться чудаком.
Я добился от него обещания, что он перезвонит мне сразу, как только получит фотографии, а потом отправился с фотоснимками в 31-й полицейский участок. Там уже меня ждали: сержант Тиндейл встретил меня в приемной и взял конверт с фотографиями.
Он также взял с меня слово, что я останусь в участке, пока мне не сообщат.
— Имеете в виду начальника полиции Сентрал-Фолс…
— Нет, не его, — сказал Тиндейл, словно я спросил о дрессированной обезьянке. — Нас.
Малышка, все фильмы и романы соответствуют действительности в том, что проходит совсем немного времени, и ты уже сам начинаешь чувствовать себя преступником. И вот ты ждешь, как кто-то повернет лампу с ярким светом тебе в глаза, закинет ноги на старый, полуразвалившийся стол, откинется назад, выдохнет сигаретный дым тебе в лицо и спросит: «Отлично, Кармоди, так где же ты спрятал трупы?» Сейчас я могу посмеяться над всем этим, но тогда мне было явно не до шуток.
Я хотел, чтобы Тиндейл взглянул на фотографии и поделился со мной своим мнением, подлинны они или нет, но он просто прогнал меня, напомнив напоследок «держаться рядом», как он выразился. Начался дождь, я не смог поймать такси, и, пройдя семь кварталов обратно к «Зенит Хаус», я промок. Я также съел полтаблетки от живота.
Роджер был в моем кабинете. Я спросил его, ушли ли оптовые торговцы, и он махнул рукой в их направлении.
— Отправил одного обратно в Куинс, а другого — в Бруклин, — ответил он. — Воодушевлены. Они продадут по 50 копий книги «Муравьи из ада». Тупицы.
Он закурил.
— Что сказали копы?
Я повторил слова Тиндейла.
— Звучит зловеще, — сказал он. — Дьявольски зловеще.
— На твой взгляд, они подлинны, да?
Он поразмышлял, затем кивнул.
— Подлинны на сто процентов.
— Хорошо.
— Что ты увидел в этом хорошего? Нет ничего хорошего ни в грамме этой истории.
— Я хотел сказать…
— Да, я знаю, что ты хотел сказать.
Он встал, отряхнул по привычке свои брюки и попросил перезвонить ему, если я узнаю что-то новое.
— И никому ни слова.
— Херб пару раз заглянул сюда, — сказал я. — По-моему, он решил, что ты увольняешь меня.
— Неплохая мысль. Если он спросит тебя напрямую…
— Соврать ему.
— Правильно.
— Всегда приятно соврать Хербу Портеру.
Он остановился у двери, собираясь что-то сказать, но в этот момент в комнату зашел, толкая перед собой мусорную корзину с отклоненными рукописями, Ридли, ответственный за почтовые отправления.
— Ты здеся пачти всё утра, мист Адлер. Сабираишся увалнят миста Кентана?
— Убирайся отсюда, Ридли, — сказал Роджер, — и если не перестанешь позорить свою расу этим отвратительным произношением, я уволю тебя.
— Слушаюс! — ответил Ридли и покатил мусорную корзину дальше. — Ужо ушол, ужо ушол!
Роджер взглянул на меня и в отчаянии закатил глаза.
— Как только — так сразу, — повторил он и вышел из моего кабинета.
После обеда начальник полиции Иверсон позвонил мне. Их человек установил, что Детвейлер работает в цветочном доме, который представляет собой аккуратное длинное здание на улице, «идущей под гору» (выражение Иверсона). Его человек зашел туда, купил пару красных роз и вышел оттуда. Его обслужила миссис Тина Барфилд, собственница магазина, согласно документам, которые полиция получила из мэрии. На парне был бейдж с именем Карлос; он принес розы, подрезал их и упаковал букет. Человек Иверсона дал ему лет 25, сказал, что тот темноволос, неплох собой, но полноват. Карлос был очень напряжен и почти не улыбался.
За магазином была расположена невероятно длинная оранжерея. Человек Иверсона сделал замечание по этому поводу, и миссис Барфилд ответила ему, что оранжерея длиной с квартал и ее называют «маленькими джунглями».
Я спросил Иверсона, получил ли он фотографии по телеграфной связи. Он ответил, что еще не получил, но подтвердил, что Детвейлера они обнаружили. Признаюсь, Рут, это принесло мне некоторое облегчение.
Короче, акт третий, сцена первая — интрига сходит на нет, как мы, писатели, любим говорить. Мне позвонил сержант Тиндейл из 31-го полицейского участка и сообщил, что полиция Сентрал-Фолс получила фотографии и Иверсону достаточно было одного взгляда, чтобы приказать доставить Карлоса Детвейлера в участок для допроса. Тиндейл хотел, чтобы я немедленно явился в 31-й участок и написал заявление.
Я должен был принести рукопись «Заражений демонами» и всю переписку с Детвейлером. Я сказал Тиндейлу, что хотел бы перед этим снова поговорить с Иверсоном. На самом деле, я планировал сесть на поезд «Пилигрим» на Пенн-стейшн и…