— Что это с тобой? — испугался дедушка, даже в сумерках различив синяки.
Аслан виновато опустил голову и молчал.
— Ну, идем домой! Нечего тут сидеть!
Бабушка заахала, стала спрашивать, не больно ли ему, видит ли он глазом.
Мама жалеть не стала.
— Ты с кем подрался? — спросила она строго.
Мальчик стоял около дивана и молчал.
— На вопросы взрослых положено отвечать, — напомнил ему дед.
Аслан с мольбой посмотрел на него. Дедушка сидел за столом, сердито смотрел на мальчика из-под лохматых седых бровей и подкручивал пальцем кончик пышного уса.
— Я не могу… Это военная тайна. Я обещал мальчикам…
В комнате наступила тишина. Было слышно, как тикали настенные часы и сопел Аслан.
— Тайна так тайна, — наконец сказал дедушка Тасо и попросил бабушку накормить мальчика, а Зере сказал: — Неси теплую воду и аптечку. — И добавил: — Кажется, ремонт в садике уже закончился. Нельзя его оставлять без присмотра.
— Можно, дедушка. Ты положись на меня. Я — храбрый, так сказал Боз.
У мамы Аслана был день рождения. И дедушка с бабушкой подарили ей магнитофон. Загорелся на нем зеленый огонек, завертелись кассеты. Дом наполнился веселой музыкой.
— А я зато тебе дарю песенку — самую, самую, самую… Называется просто «Божья коровка», — сказал сын и запел тоненьким голоском:
— А еще я обещаю не баловаться сегодня, — уверил ее Аслан, как только песенка была пропета.
— Как, целый день проживешь без замечаний? — удивился дедушка.
— Проживу! Честное слово, проживу! Только не отправляйте меня в садик.
— Нельзя, — сказала мама. — В садик надо ходить каждый день. И потом, скоро в подготовительной группе выпускной утренник. Разве ты не хочешь спеть и сплясать на нем?
— Я и в садике проживу без замечаний, — согласился Аслан. — Ну, я пошел тогда.
По широкой улице села он шел спокойнее обычного. Не рубил «саблей» невидимых врагов, не стрелял в них из пальца, как из пистолета, не скакал, как всегда, а шагал со скучным серьезным лицом.
Около моста нагнал его на палке-коняшке Тимур.
— Аслан, подсядь, прокачу! — позвал его друг.
— Мне нельзя, — тихо ответил он.
— Заболел? — Тимур соскочил с коня и подошел к другу.
— Просто нельзя, — нахмурил брови Аслан.
— Ишь ты?! — рассердился на него Тимур.
— Я маме пообещал не баловаться.
— Никогда-никогда? — испугался Тимурка.
— Не-ет, — улыбнулся Аслан. — Только сегодня.
— Разве сегодня мамин день? — все допытывался Тимурка.
— День рождения у моей мамы, понимаешь?
— Да, — озабоченно сказал Тимурка и почесал за ухом. — Ты слово давал?
— Да, — ответил Аслан.
— Октябренское или пионерское?
— Я давал честное мужское слово!
— Вот как! Тогда тебе в садик идти нельзя. Там без замечаний разве проживешь?
— А как? — оживился Аслан.
— Не пойти и все. Говорю тебе — в садике без замечаний не проживешь. «Толкнет» тебя дерево — упадешь и запачкаешь штаны. Дереву за это ничего не будет, а тебя накажут. Принес я как-то бархатную гусеницу. Ребятам ее хотел показать. Думаешь, простую? Она могла по ниточке от дерева до дерева переползти. Ты бы смог?
— По ниточке? — переспросил Аслан, но Тимурка не дал ему подумать.
— Ты не сможешь, а она могла. Она сперва в цирке выступала! — доказывал Тимурка. — А воспитательница назвала ее «дрянью» и велела выбросить.
— И дед не любит гусениц. Они, говорит, листья съедают. Они вредные.
— Так те простые гусеницы. — А эта была циркачка! Понимать надо! — помолчал немного и предложил: — Не ходи в садик.
— А как?