— За несколько дней до своей смерти, — вспоминает духовное чадо батюшки, — он шепотом сказал мне:
— Дитя мое, Димитриадский владыка тяжело болен и, возможно, скончается. Так как я не могу разговаривать по телефону, позвони туда и скажи: «Я звоню от отца Епифания. Батюшка переживает и спрашивает, как состояние Высокопреосвященнейшего. Он просит благословение и молится, да свершится воля Божия».
В последние дни батюшка позаботился, чтобы была оказана материальная помощь одной многодетной семье и одному душевнобольному, его духовному сыну.
Уже в беспамятстве, перед своей кончиной он шептал:
— Не обижайте этого несчастного, он очень беден.
Вероятно, в своем мысленном диалоге он защищал какого‑то бедняка, своего ближнего.
Даже на пороге вечности он исполнял заповедь о любви ко всем!
— У моего сердца нет выходов, одни лишь входы. Кто вошел в него, тот остается там навсегда. Что бы он ни делал, я продолжаю любить его так же, как полюбил тогда, когда он впервые вошел в мое сердце. Я молюсь о нем и о его спасении.
Некто из бывших духовных чад батюшки, давно отошедший и от своего Старца, и от Церкви, после серьезной автомобильной аварии оказался в больнице. Батюшка, узнав о травме, зашел к нему в больницу, а затем, вплоть до выписки, каждый день продолжал навещать пострадавшего. Имея глубокое рассуждение, отец Епифаний ни слова не сказал ему о том, что надо вернуться в Церковь. Через несколько дней молодой человек сам попросил батюшку поисповедовать его.
После выписки из больницы Старец продолжал каждый день посещать его на дому. Однажды он нашел семью в большой растерянности. Больной лежал, закованный в гипс, тут же в люльке плакал ребенок, а жене надо было срочно отнести в больницу анализы. Отец Епифаний твердо сказал женщине:
— Чадо мое, дай мне анализы, я отнесу их.
— Мы не можем на это согласиться, Геронда.
Но батюшка, даже не слушая их возражений, взял анализы, а позже занес им результаты.
Духовный сын отца Епифания вспоминал:
— Батюшка все делал совершенно бескорыстно. Как в материальном, так и в нравственном, и в духовном плане. Помочь ближнему — вот что было его единственной целью. Он не хотел ни владеть тобой, ни делать из тебя раба. Всегда, когда в нем была нужда, он находился рядом. Когда же ты потихоньку вновь набирался сил, он как бы очень осторожно «исчезал» из поля зрения и уже не вмешивался ни в твою жизнь, ни в жизнь твоей семьи, предоставляя полную свободу. Только когда ты сам обращался к нему, он вновь входил в твою жизнь, но при этом действовал опять‑таки лишь в тех рамках, которые ты сам определял ему.
Один высокопоставленный клирик, недовольный батюшкиными выступлениями против перевода епископов с одной кафедры на другую, обличал отца Епифания и требовал снятия с него сана. Вскоре сам этот человек оказался в трудном положении, на него было подано много жалоб. Разбор его дела был поручен епископу, который любил и уважал Старца. И тут несчастный обвиняемый решил, что отец Епифаний воспользуется случаем отомстить. Что делать? Пришлось связаться с батюшкой и попросить его ходатайства. Все советовали батюшке не просить за него, пока не будет вынесен приговор, но отец Епифаний, высоко ценивший любовь к врагам, заявил, что будет действовать по заповеди любви. И действительно, выступив посредником в этом деле, он спас того, кто его бесчестил. Велика была радость и ликование батюшки, когда он объявил своим духовным чадам о результатах своего ходатайства:
— Сегодня я «отомстил»! — сказал он.
Настоятель одного храма без всяких объяснений запретил своим штатным клирикам и певцам участвовать в венчании брата отца Епифания.
— После венчания, — вспоминает духовное чадо отца Епифания, — когда мы уже отъехали от храма, батюшка внезапно, ничего не объясняя, вдруг попросил водителя вернуться. Из церкви он вышел, сияя от радости, и сообщил нам:
— Я попросил прощения у настоятеля, так как наше присутствие явилось для него причиной скорби.
Затем он добавил, что этот священник осознал свою ошибку и попросил у него прощения, пояснив, что какая‑то ничем не объяснимая злость стала причиной его безрассудного поступка.
Один молодой человек, который ранее был духовным чадом батюшки, сделал необдуманный шаг — против его воли был рукоположен. Отец Епифаний очень скорбел. Узнав об этом, молодой человек совершенно неправильно истолковал скорбь Старца. Он пришел в дом к батюшке и в гневе начал оскорблять отца Епифания, называя его угрюмым злодеем, завистником, эгоистом. Батюшка, опустив голову, молча слушал. Мы ожидали, что он с минуты на минуту остановит это безобразие и поставит своего обидчика на место, но батюшка лишь поднял полные слез глаза и сказал: — Я благодарен тебе за твои слова, дитя мое. Если бы ты заглянул в мое сердце, то увидел бы, что я достоин слов похуже тех, которыми ты меня называешь.
Некий человек считал, что батюшка его несправедливо обидел. Однажды он пришел к отцу Епифанию и в гневе обрушил на него целый шквал обвинений и ругательств. Батюшка молча слушал его и чистил яблоко. Когда тот закончил браниться, отец Епифаний предложил ему кусочек яблока со словами:
— Может быть, чадо мое, ты хочешь яблоко?
— Только не от тебя, лицемер! — с этими словами пришедший вскочил, собираясь уйти. Тогда отец Епифаний остановил его и сказал:
— Запомни только одно: в жизни бывают разные повороты. Если ты окажешься в такой ситуации, когда потребуется моя помощь, не смущайся тем, что ты сегодня наговорил мне. Я уже все забыл, поэтому можешь смело приходить сюда. А теперь, чадо мое, иди с Божиим благословением.
Действительно, через несколько лет этого человека постигла большая беда и батюшка поддержал несчастного, оказав ему посильную помощь. С тех пор он, покоренный великодушием отца Епифания, стал регулярным посетителем его исповедальни.
Один человек, некогда причинивший батюшке очень большое огорчение, много лет спустя обратился к нему. Вспоминая этот случай, отец Епифаний говорил:
— Как бы ни были сильны скорби, причиненные нашими ближними, не будем платить им тем же. Оставим им возможность в случае необходимости вновь обратиться к нам.
Некий священник, несмотря на свое знакомство с отцом Епифанием, встречаясь с ним, никогда не здоровался. Батюшка всегда приветствовал его, а он либо сворачивал на другую дорогу, либо отворачивался. Однажды они встретились на узком мосту. Отец Епифаний, как обычно, поздоровался. Священник начал кричать:
— Лицемер! Фарисей! И ты еще смеешь приветствовать меня?
Батюшка примирительно произнес:
— Простите, благословите — и пошел дальше.
Через несколько дней батюшка попросил общего знакомого:
— Передай отцу А., что я не перестану любить его и всегда буду с ним здороваться. Но если он будет продолжать так поступать, то пойдет в ад. Пусть он над этим задумается.
Через какое‑то время священник, видя такое «упрямство» отца Епифания, «сдался» и начал здороваться с батюшкой.
Для Старца было совершенно естественным, несмотря на необычайную память, забывать причиненные ему оскорбления и унижения. Он забывал и те случаи, когда послушники лично ему оказывали непослушание.
Как‑то раз один послушник, отстаивая свое мнение, поспорил со Старцем. Батюшка сделал вид, что сильно этим расстроен. Вечером, как и следовало ожидать, послушник пришел к нему просить прощения. Отец Епифаний находился в келье одного больного брата, вместе с ним там было еще четверо отцов. Послушник поклонился Старцу, но тот не мог припомнить, за что у него просят прощение.
— Что случилось, чадо мое? Ну‑ка, напомни мне!
— Геронда, разве Вы не помните, как я после обеда спорил и не послушался Вас?
Батюшка слегка улыбнулся и произнес:
— Искренне говорю тебе, я ничего не помню.
Однажды мы ехали в больницу на машине одного из духовных чад отца Епифания. Когда, проезжая через площадь Омонии, машина остановилась на светофоре, какой‑то прохожий, увидев батюшку, нагло насмехаясь над иереем Божиим, сделал вид, будто хочет плюнуть. Нас охватило негодование, и мы хотели уже привлечь этого человека к ответу, но батюшка опередил нас:
— Господь с тобой, иди с Богом, — сказал он, благословляя обидчика.