– Ее просто страшно было слушать, – сказал я.
– О, это ее причуда. У каждого из нас есть какая-нибудь причуда, а леди Летти очень забавляет принца. Теперь, племянник, держись ко мне поближе, смотри в оба и помалкивай.
Мы с дядей проходили между двумя рядами великолепных лакеев в красных с золотом ливреях, и они низко нам кланялись: дядя шел, высоко подняв голову, с таким видом, точно вступил в свой собственный дом; я тоже пытался принять вид независимый и уверенный, хотя сердце мое трепетало от страха. Мы оказались в высоком просторном вестибюле, убранном в восточном стиле, что вполне гармонировало с куполами и минаретами, украшавшими дворец снаружи. Какие-то люди, собравшись кучками по нескольку человек, прогуливались взад и вперед и перешептывались. Один из них, небольшого роста краснолицый толстяк, самодовольный и суетливый, поспешно подошел к дяде.
– У меня хороший нофость, сэр Чарльз, – сказал он, понизив голос, как делают, когда сообщают важные известия. – Es ist vollendet18, наконец-то все стелан как нато.
– Прекрасно, подавайте горячими, – сухо ответил дядя,
– да смотрите, чтоб соус был лучше, чем когда я в последний раз обедал в Карлтон-Хаусе.
– Ах, mein Gott19, вы тумает, я это об кухня? Нет, я коворю об теле принца. Это один маленький vol-au-vem20, но он стоит доброй сотни тысяч фунтов. Тесять процент и еще тва раз столько после смерть венценосный папочка. Alles ist fertig21. За это взялся гаагский ювелир, и голландский публик собрал теньги по потписка.
– Помоги бог голландской публике! – пробормотал мой дядя, когда толстый коротышка суетливо кинулся со своими новостями к какому-то новому гостю. – Это знаменитый повар принца, племянник. Он великий мастер приготовлять filet same aux champignons22. И к тому же ведет денежные дела своего хозяина.
– Повар?! – изумился я.
– Ты, кажется, удивлен, племянник.
18 Это совершенно (нем.).
19 Господи (нем.).
20 Пирог из слоеного теста (фр.).
21 Все готово (нем.).
22 Курица, фаршированная шампиньонами (фр.).
– Я думал, какая-нибудь уважаемая банкирская контора…
Дядя наклонился к моему уху:
– Ни одна уважаемая банкирская контора не пожелает им заняться… А, Мелиш, принц у себя?
– В малой гостиной, сэр Чарльз, – ответил джентльмен, к которому обратился дядя.
– У него кто-нибудь есть?
– Шеридан и Фрэнсис. Он говорил, что ждет вас.
– Тогда мы войдем без доклада.
Я последовал за дядей через анфиладу престранных комнат, убранных с азиатской пышностью; тогда они показались мне и очень богатыми, и удивительными, хотя сегодня я, быть может, посмотрел бы на них совсем другими глазами. Стены были обиты алыми тканями в причудливых золотых узорах, с карнизов и из углов глядели драконы и иные чудища. Наконец ливрейный лакей растворил перед нами двери, и мы оказались в личных апартаментах принца.
Два джентльмена весьма непринужденно развалились в роскошных креслах в дальнем конце комнаты, а третий стоял между ними, расставив крепкие, стройные ноги и заложив руки за спину. Сквозь боковое окно падал свет солнца, и я, как сейчас, вижу все три лица – одно в сумраке, другое на свету и третье, пересеченное тенью. Вижу красный нос и темные блестящие глаза одного из сидящих и строгое, аскетическое лицо другого, и у обоих высокие воротники и пышнейшие галстуки. Но я взглянул на них лишь мельком и сразу же впился глазами в человека, стоящего между ними, так как понял, что это и есть принц
Уэльский. Георгу шел тогда уже сорок первый год, но стараниями портного и парикмахера он выглядел моложе.
При виде принца я как-то сразу успокоился – это был веселый и на свой лад даже красивый мужчина; осанистый, полнокровный, со смеющимися глазами и чувственными, пухлыми губами. Нос у него был слегка вздернут, что прибавляло ему добродушия, но отнюдь не важности.
Бледные, рыхлые щеки говорили об излишествах и нездоровом образе жизни. На нем был однобортный черный сюртук, застегнутый до самого подбородка, плотные, облегающие его широкие бедра кожаные панталоны, начищенные до блеска ботфорты и большой белый шейный платок.
– А, Треджеллис! – как нельзя веселее воскликнул он, едва только дядя переступил порог, и вдруг улыбка сошла с его лица, глаза загорелись гневом. – А это еще что такое, черт побери? – сердито закричал он.
У меня коленки подогнулись от страха; я решил, что эта вспышка вызвана моим появлением. Но принц смотрел куда-то мимо нас, и, оглянувшись, мы увидели человека в коричневом сюртуке и в парике; он шел за нами по пятам, и лакеи пропустили его, думая, очевидно, что он с нами. Он был очень красен и возбужден, и сложенный синий лист бумаги дрожал и шелестел в его руке.
– Да это ж Вильеми, мебельщик! – воскликнул принц. –
Черт подери, неужели меня и в моих личных покоях будут тревожить кредиторы? Где Мелиш? Где Таунсенд? Куда смотрит Том Тринг, будь он неладен?!
– Я бы не посмел вас тревожить, ваше высочество, но мне необходимо получить долг или хотя бы одну тысячу в счет долга.
– Необходимо получить, Вильеми? Подходящее словечко, ничего не скажешь! Я плачу долги, когда мне вздумается, и терпеть не могу, когда меня торопят. Гоните его в шею! Чтоб и духу его здесь не было!
– Если к понедельнику я не получу свои деньги, я обращусь в суд вашего папеньки! – завопил несчастный кредитор.
Лакей выпроводил его вон, но из-за двери еще долго доносились дружные взрывы смеха и жалобные выкрики о суде.
– Скамья подсудимых – вот что должно бы интересовать мебельщика в суде, – сказал краснолицый.
– И уж он постарался бы сделать ее побольше, Шерри, –
ответил принц, – слишком многие подданные пожелали бы туда обратиться… Очень рад снова видеть вас, Треджеллис, но впредь все-таки смотрите, кого вы приносите на хвосте. Только вчера сюда заявился какой-то проклятый голландец и требовал какую-то там задолженность по процентам и черт его знает что еще. «Мой милый, – сказал я ему, – раз палата общин морит голодом меня, я вынужден морить голодом вас». На том дело и кончилось.
– Я думаю, сэр, что, если Чарли Фокс или я должным образом подадим этот вопрос палате, она теперь решит его в вашу пользу, – сказал Шеридан.
Принц обрушился на палату общин с такой яростью, какой едва ли можно было ожидать от человека со столь круглым, добродушным лицом.
– Черт бы их всех побрал! – воскликнул он. – Читали мне проповеди, ставили мне в пример образцовую, как они выражались, жизнь моего отца, а потом им пришлось платить его долги чуть не в миллион фунтов, а мне жалеют какую-то несчастную сотню тысяч! И вы только поглядите, как они заботятся о моих братьях! Йорк – главнокомандующий. Кларенс – адмирал. А я кто? Полковник чертова драгунского полка под началом моего собственного младшего брата! А все матушка! Всегда старается держать меня в тени!. Но кого это вы с собой привели, Треджеллис, а? Дядя взял меня за плечо и вывел вперед.
– Это сын моей сестры, сэр, – сказал он. – Его зовут
Родни Стоун. Он едет со мной в Лондон, и я решил, что сначала следует представить его вашему высочеству.
– Совершенно верно! Совершенно верно! – сказал принц, добродушно улыбаясь, и дружески похлопал меня по плечу. – Ваша матушка жива?