Его голос потерялся в шуме боя. Смелые и дерзкие в кровавых налетах на беззащитные селения, басмачи, как всегда, трусили в открытой схватке. Уж если они бросали своего курбаши, то что мог значить для них приказ Наруза
Ахмеда!
Ослепленный злобой, Наруз Ахмед, пригнувшись к шее коня и размахивая шашкой, не заметил, как врезался в центр боя. Он не почувствовал даже, что чей-то клинок своим концом ужалил его повыше левой брови. Он очнулся лишь в ту минуту, когда перед его глазами конь курбаши взвился «свечой» на дыбы и сбросил с себя мертвого седока в белой чалме.
Панический, животный страх сжал сердце и горло Наруза Ахмеда. Ничего больше не видя, он дернул повод, сдавил коленями бока своего карабаира, и тот в несколько скачков вынес его в безопасное место. Бессмысленными от ужаса глазами он огляделся и заметил, что к нему приближаются несколько басмачей.
Наруз Ахмед ударил коня и помчался от них во весь опор. Он хотел быть один, ему надо было избавиться от этих непрошеных сообщников. За одним беглецом красноармейцы, может быть, и не погонятся, а за кучкой обязательно…
Проскакав с километр, он выскочил на высокий бархан, остановился и посмотрел назад. Вдали чуть виднелись маленькие фигурки. Бой выдохся. Под ударами красных конников валились на песок последние басмачи. Но небольшая цепочка, увязавшаяся за ним, огибала бархан и приближалась.
Наруз Ахмед понял, что это – конец. Пал Ахмедбек, пал
Мавлан, убиты сотни лучших джигитов, которые должны были служить основным ядром будущей армии мщения. И
теперь нигде не укрыться Нарузу Ахмеду – ни в городе, ни в кишлаке Обисарым. Надо уходить. Бежать на ту сторону.
Но прежде необходимо попасть в Обисарым. Там клинок с отцовской спасительной тайной, там верный Бахрам.
Взвилась тяжелая камча, со свистом опустилась между ушами карабаира, и тот, сделав страшный прыжок, ринулся вперед.
Пригнувшись к луке, скакал Наруз Ахмед в Обисарым, а позади, боясь отстать от своего последнего вожака, мчались одиннадцать уцелевших джигитов из разгромленной банды курбаши Мавлана.
14
Услышав лошадиный топот, а затем решительный стук в ворота, Бахрам и садовник в страхе забегали по двору, отыскивая место, где можно было бы понадежнее укрыться. Оба они твердо решили, что это возвратился Саттар
Халилов, и теперь уже не с двумя аскерами, а с большой подмогой.
Но в это время из-за дувала послышался знакомый и злой голос Наруза Ахмеда:
– Вы что, оглохли там? А ну, открывайте скорее!
Трудно сказать, кого бы сейчас предпочли видеть Бахрам и садовник: своего грозного хозяина или ночного гостя. Садовник засеменил к воротам и, распахнув их, тотчас же повалился на землю, готовый принять любое наказание от рук хозяина.
Бахрам поправил повязку на голове и встал в сторонке.
Во двор въехали Наруз Ахмед и одиннадцать джигитов на мокрых, измученных конях.
Наруз Ахмед спрыгнул с седла и быстро подошел к
Бахраму, по бледному лицу которого и окровавленной повязке можно было понять, что здесь что-то произошло.
Наруз проговорил лишь одно слово:
– Клинок?
– Цел, – ответил Бахрам, – и он стоил мне уха.
– Что ты говоришь? – нахмурился Наруз Ахмед. – Кто посмел?
– Посмел аскер Саттар Халилов…
– Как?
– Саттар Халилов с аскерами был здесь ночью и увез
Анзират.
Гнев чуть не задушил Наруза Ахмеда. Глаза его налились кровью, лицо передернулось гримасой.
– Саттар Халилов… – пробормотал он побелевшими губами.
– Да, – тихо произнес Бахрам и, взяв Наруза Ахмеда за руку, повел его в дом.
У самого порога Наруз высвободил руку, подошел к скамье и сел на нее.
– Неси клинок, – сказал он. – В дом я не пойду…
Бахрам с недоумением посмотрел на него, но ничего не сказал и молча вошел в дом.
Наруз Ахмед сидел на самом солнцепеке. Мысли его ускользали и путались, вертелись вокруг одного: надо бежать, зря он ввязался, нет, не зря – клинок должен спасти…
Отец остался не отомщенным… Куда бежать?
– Возьми! – сказал появившийся Бахрам и подал знакомый клинок.
Наруз Ахмед машинально принял его и, усадив Бахрама рядом с собой, забормотал запекшимися губами:
– Мавлан убит… Отряд разбит, разбежался… Надо бежать… Седлай коня!
Бахрам воспринял эту страшную весть до того спокойно, что Наруз Ахмед заподозрил – уж не лишился ли слуха верный Бахрам.
– Ты слышал, что я сказал?
Бахрам кивнул и спросил в свою очередь: