И все же он удивился.
Туземец был двухметрового роста. Сложенный, как античный бог, он был совсем-совсем человеком.
Только что Бишоп сидел один на поляне в парке, и вдруг рядом оказался туземец.
Бишоп вскочил.
– Мы рады вам, – сказал кимонец. – Добро пожаловать на Кимон, сэр.
Голос и произношение туземца были такими же совершенными и красивыми, как и его скульптурное тело.
– Спасибо, – сказал Бишоп и тут же почувствовал, как неловко он это произнес, каким запинающимся и глуховатым был его голос по сравнению с голосом туземца.
Взглянув на кимонца, он невольно сравнил себя с ним.
Какой у него, наверно, взъерошенный, мятый, нездоровый вид. Бишоп полез в карман за бумагами. Негнущимися неловкими пальцами он с трудом откопал их («откопал», иначе не скажешь).
Кимонец взял документы, скользнул по ним глазами
(именно «скользнул») и сказал:
– Мистер Селдон Бишоп. Рад познакомиться с вами. У
вас очень хорошая квалификация. Экзаменационные оценки, как я вижу, великолепные. Хорошие рекомендации. И, как я вижу, вы спешили к нам. Очень рад, что вы приехали.
– Но… – возразил было Бишоп. И тут же замолчал, крепко стиснув зубы. Не говорить же кимонцу, что тот только скользнул глазами по документам, а не прочел их.
Содержание документов было, по-видимому, известно этому человеку.
– Как доехали, мистер Бишоп?
– Благодарю вас, путешествие было прекрасным, –
сказал Бишоп и вдруг преисполнился гордости за то, что отвечает так легко и непринужденно.
– Ваш багаж, – сказал туземец, – говорит о вашем великолепном вкусе.
– Спасибо, я…
И тут Бишоп разозлился. Какое право имеет этот кимонец снисходительно отзываться о его чемоданах!
Но туземец сделал вид, что ничего не заметил.
– Не желаете ли вы отправиться в гостиницу?
– Как вам будет угодно, – очень сухо сказал насторожившийся Бишоп.
– Позвольте мне…
На мгновение сознание Бишопа затуманилось, все поплыло перед глазами, и вот он уже стоит не на полянке в парке, а в небольшой нише, выходящей в вестибюль гостиницы, а рядом аккуратно сложены чемоданы.
* * *
Он не успел насладиться своим триумфом там, на полянке, ожидая туземца, глядя вслед удалявшейся шлюпке.
И здесь все существо его охватила буйная, пьянящая радость. Комок подкатил к горлу. Бишопу стало трудно дышать.
Это Кимон! Наконец-то он на Кимоне! После стольких лет учения он здесь, в этом сказочном месте… Вот чему он отдал многие годы жизни!
«Высокая квалификация», – так говорили люди друг другу вполголоса… высокая квалификация, жестокие экзамены, которые сдает один из тысячи.
Он стоял в нише, и ему не хотелось выходить, пока не пройдет волнение. Он должен пережить свою радость, свой триумф наедине с собой. Надо ли давать волю этому чувству? Во всяком случае, показывать его не стоит. Все личное надо запрятывать поглубже.
На Земле он был единственным из тысячи, а здесь он ничем не отличается от тех, кто прибыл раньше его.
Наверно, он не может быть с ними даже на равной ноге, потому что они уже в курсе дела, а ему еще предстоит учиться.
Вот они, в вестибюле… счастливчики, прибывшие в сказочную страну раньше него, «блестящее общество», о котором он мечтал все эти утомительные годы… общество, к которому он теперь будет принадлежать… люди Земли, признанные годными для поездки на Кимон.
Приехать сюда могли только лучшие… только лучшие, самые умные, самые сообразительные. Земле не хотелось ударить в грязь лицом, иначе как бы Земля могла убедить
Кимон в том, что она родственная планета?
Сначала люди в вестибюле казались всего лишь толпой, неким блестящим, но безликим сборищем. Однако когда
Бишоп стал присматриваться, толпа распалась на индивидуальности, на мужчин и женщин, которых ему вскоре предстояло узнать.
Бишоп заметил портье только тогда, когда тот оказался рядом. Портье (наверно, портье) был более высоким и красивым, чем туземец, встретивший его на поляне.
– Добрый вечер, сэр, – сказал портье. – Добро пожаловать в «Риц».
Бишоп вздрогнул.
– »Риц»? Ах да, я забыл… Это и есть отель «Риц».
– Мы рады, что вы остановились у нас, – сказал портье. – Мы надеемся, что вы у нас пробудете долго.