Эта мысль на мгновение бесконтрольно выбила его из колеи, подтолкнув ближе к той чёрной как ночь дыре.
Кучта.
Имя, которое он забыл.
Потерянные жизни. Смех на солнце.
Поле с видом на долину, обрамлённую бриллиантовыми волнами…
Он любил её. А ещё он видел её мёртвой.
Сероглазый мужчина продолжал настороженно изучать его. После, возможно, просчитанной паузы, он выверенными шагами подошёл ближе.
Ревик почувствовал, как всё его тело напряглось, а что-то в нём замерло совершенно неподвижно.
Боги. Наконец-то нечто простое. Нечто чистое.
Они могли пытать его. Они могли делать всё, что им захочется.
Это не будет иметь значения.
Он убьёт этого мудака, даже если это будет последнее, что он сделает в своей жизни.
Это цель, достойная всех жертв, которые будут перед ней. Это цель, достойная тренировок.
…Тренировка.
— Привет, Дигойз.
Старший видящий стоял перед ним, но Ревик не стал поднимать взгляд. Он смотрел прямо перед собой, на тёмные защитные брюки и тяжёлые полуорганические ботинки — ботинки, начищенные настолько, что под правильным углом он мог увидеть своё отражение.
Он стиснул зубы, когда краткий проблеск ясности ускользнул, оставив его в мигающих огнях. Он вновь ощущал тьму, то подрагивающее пространство внизу.
Колени перед ним плавно согнулись, и серые глаза очутились на одном уровне с его глазами.
Ревик посмотрел в лицо Балидора, лидера Адипана.
Он изучал его, думая, где он может начать. Возможно, он начнёт с лица. Лицо казалось подходящим, учитывая мысли Кучты на эту тему. Она могла помочь ему. Она могла сказать ему, что делало это лицо таким особенным, таким превосходящим его собственное. Она могла приподнять завесу тайны женского разума, человечки и видящей.
Она могла сказать ему, как убрать эти вещи, одну за другой.
— Ты будешь говорить со мной, Дигойз?
Эмоция скользнула вперёд. Он уставился на свои ноги, чувствуя, как тьма крадётся вперёд, окутывает его.
Кучта. О чем он только что думал? Она не могла ему помочь.
Она мертва.
Он нахмурился, пытаясь собрать в кучу нити своего сознания. Его дядя сейчас избил бы его до крови за то, что он распустил нюни как ребёнок. Будь он на тренировке, дядя сломал бы ему челюсть, может, одну из рук. Его дядя никогда не потерпел бы такого. Никогда.
Он засунул бы его обратно в дыру.
Привязал его ладони к ступням. Морил голодом. Позволил Меренье поиграть с ним.
Он пережил это. И это он тоже мог пережить.
Дядя подготовил его.
Он был слаб, но дядя сделал его сильным. Он был недисциплинированным, но дядя помог ему и с этим тоже. Он научил его быть сильным. Он заставил его быть сильным. Эта сила не раз спасала ему жизнь.
Она спасёт его и сейчас.
Ревик посмотрел в глаза другому мужчине. Как только он сделал это, от жара в груди стало сложно дышать. Он уставился на другого видящего, изучая черты его точёного, почти человеческого лица.
Его жена считала этого мужчину красивым. Он тоже ощущал это в ней.
— Ах, да, — Балидор улыбнулся, все ещё смотря в глаза Ревика. — Мне она тоже об этом говорила.
Мужчина помедлил, всё ещё всматриваясь в его глаза.
— Это беспокоит тебя, Дигойз? Такая тривиальная вещь?
Ревик не опустил взгляда.
Когда он ничего не сказал, старший мужчина оперся локтями на свои бёдра. После ещё одной паузы он прочистил горло и сделал лёгкий жест рукой, сохраняя небрежный тон. Он заговорил на прекси, языке видящих, выговаривая слова с идеальным, почти академичным акцентом.
— Это ребячество, знаешь ли. Винить меня в твоих семейных распрях.
Ревик ощутил, как дыхание с трудом вырывается из его груди.
— Честно говоря, — добавил Балидор. — Я не понимаю, как это беспокоит тебя в том затруднительном положении, в котором ты находишься. Или как вина за эти обстоятельства падает на меня.
Когда Ревик всё равно не заговорил, другой видящий щёлкнул языком.
Ревик взглядом проследил за движением его челюсти.