— Tо же самое, пожалуйста. — с облегчением выговорил я.
— И мне. — неожиданно добавила жена.
Не люблю озвучивать банальности, но ведь действительно, как мало человеку надо для счастливой минуты. Бокал шампанского в нужный момент. Ошибиться в ближнем — в хорошем смысле. Всего-то… А с соседом мы премило проболтали весь остаток пути. Оказался профессором ихтиологии.
Круизная нарезка
Наиболее гнусный, тошнотворный снобизм — это заигрывание с обслугой. Явление многократно высмеяно в литературе и кино. Увы, нет ему конца. Очередь за кофе.
— Доброе утро, Лиз! — упивается собой очередной двухнедельный барин. — Как вам спалось?
Барменша-азиатка демонстрирует вежливые ямочки.
— О, да, — не унимается демократ, — качка сегодня тише, чем вчера, — мне бренди американо, дорогуша.
Эх, сказала б ты ему, дорогуша, по-советски. Прям мечтаю услышать. Что тебе за дело, как мне спалось, старый пень? Бери свой кофе и вали отсюда.
Выпил за обедом банку пива. Выкурил сигарету. Гуляем с женой на верхней палубе. Слышу, от неё что-то как всегда загадочное. Различил слово «шорты».
— Какие шорты?
— У меня шорты подвернуты ровно?
— В смысле?
— В смысле длины!
Слегка зависаю.
— Хмм… Как я могу это видеть, если иду рядом с тобой? Надо отстать и посмотреть сзади…
— Когда ты напьёшься и накуришься, — раздражается жена, — ты совершенно неадекватен.
Я мысленно отмотал диалог назад. Новая версия.
— У меня шорты подвернуты ровно?
— Ровно.
— Опять врешь. Как ты можешь это видеть, если идёшь рядом со мной?! Когда ты пьяный и накуренный, ты совершенно неадекватен.
Островная экскурсия в Новой Каледонии. Экскурсовод сверкает контрастными зубами. На голове засаленная повязка. Из неё торчит цветок.
— У нас здесь пятнадцать деревень и в каждой — вождь. Если вождям надо договориться, они зажигают ритуальные костры. Обходят дома, беседуют с людьми. Созывают большой вигвам. А потом размещают информацию на фейсбуке.
Ещё типаж — гиперсоциальная тетушка-болтунья. Гениально раскрыт в комедии «Стой, или мама будет стрелять». Беда, если такая оказалась рядом с вами в экскурсионном автобусе или на маленькой яхте. Можно пересесть, однако это не спасет. Жестяной голос слышен отовсюду.
— Откуда вы? — допрашивает тетушка новую жертву.
— Из северной Дакоты.
— Там, наверное, ужасно холодно. А я из Новой Зеландии. Бывали?
— Нет… мы пока…
— Всенепременно посетите — незабываемо, удивительно. Я сама живу в Окленде, у меня там семья. Ещё родственники в Напиер, Веллингтоне, Роторуа. Есть друзья в Пальмерстоне, Крайстчерче, Данедине… У меня, знаете, везде родственники и друзья. А вы, кажется, из Америки?
— Из северной Дакоты…
— Понимаю. Холод, должно быть, собачий, приехали греться, да?
Тетушка грустнеет.
— Странно, ни одного знакомого в тех краях! Зато у меня есть друзья в Нью-Йорке, Ванкувере, Чикаго, Сан-Франциско и Майами. Сейчас подойдёт моя дочь — у неё обязательно найдется кто-нибудь из северной Дакоты.
Жена поделилась сценой у раздачи мороженого. Девяностолетняя бабушка выстояла очередь из трёх человек. Получив заветный конус, моментально откусила верх. Осмотрелась и быстро кусанула ещё два раза.
— Что старый, что малый, — улыбнулась жена.
— Или каждая минута на счету, — ответил я.
Ещё одна бабуся, а может, та же самая. Люди за девяносто похожи как братья и сестры. Как младенцы в роддоме. Движения излишне отчётливы. Взгляд сфокусирован на другой реальности. Короче, Фиджи. Автобус-челнок, рейсы от корабля до центра города. Элегантная, худая бабушка медленно двигается по салону. Открытый зонт над головой ей мешает. А в салоне, как назло, одни китайцы. Старушка, всматриваясь, жалобно кричит:
— Это автобус на корабль?
Сплоченное китайское молчание.
— Это автобус на корабль?!
— На корабль, — вздыхает кто-то.
Бабуся успокоилась, складывает зонт. Безуспешно. Так и везла его открытым, загородив проход.
С русским языком надо осторожнее. Соотечественников в круизе хватает, и они не всегда заметны. Хорошо, что русские обычно беседуют громко. И почему-то главным образом — о деньгах. Вспомнили бы там Чехова, Фолкнера… На худой конец Водолазкина. (Удачная, кстати, фамилия для писателя. Можно давать премию, не читая.) Так нет. Все-то им: цены, курсы валют, дьюти фри, поборы на таможне… Мы с женой общаемся тихо. Можно сказать, по губам. Затем выясняется, что говорили на близкие темы. Я, например, — о Чехове. Жена — о Стейнбеке. Поэтому диалог живой и содержательный. Только раз я прокололся. Увидел в ресторане двух конкретных пацанов. Мощные шеи, пуленепробиваемые лица.
— Смотри-ка, — замечаю с ненужной экспрессией, — вон двое, типичные бандиты.
Ребята покосились в нашу сторону. Минуту спустя, один говорит: