Интересно, куда и зачем начальник почты ездит в командировки?
— Требую личной встречи с замом. Ведь у него есть зам?
— Есть. Зачем вам личная встреча?
— Вот это мы с ним и обсудим.
— Мне необходимо зарегистрировать…
— Хорошо. Я хочу пожаловаться на отвратительную работу вашего учреждения.
— Напишите письмо.
— Трижды писал. — соврал я. — Послушайте, в чем, собственно, дело? Почему ваши начальники скрываются от людей?
— Завтра в десять подойдет?
Без пяти десять я ехал в лифте стеклобетонной высотки. Лифт тоже был стеклянный. На каждом этаже в маленьких прозрачных боксах, согнувшись, трудились клерки. Возможно, дизайнер здания хотел подчеркнуть, какой тут открытый и честный народ.
Из-за стола встал крепкий человек в расстегнутом пиджаке, без галстука. Приветливое, слегка мясистое лицо, нефальшивая улыбка. Мне расхотелось скандалить.
— Томас. — он протянул руку.
— Макс.
— Присаживайтесь. Чем я могу вам помочь?
Рассказывая, я выложил перед ним факсы. Томас внимательно изучил каждый.
— Невероятно. — произнес он наконец. — Один раз — и то редкость. Но дважды подряд… У вас адрес не менялся?
— Нет. — Я протянул ему счета за электричество, телефон и воду. — И почтовый ящик надежный. Кроме того, зачем воровать извещение, по которому без паспорта ничего не дадут?
Томас помассировал затылок и шею.
— И все-таки это очень странно. Ладно, будем разбираться. А вам сообщим о результатах.
Он мельком глянул на часы. Неслабые, кстати, часы. Это решило дело. Я широко улыбнулся и сказал:
— Мне ваши разборки ни к чему.
Замначальника поднял брови.
— Чего же вам надо?
— Компенсацию, естественно. За финансовый и моральный ущерб. Долларов пятьсот меня устроит.
Томас покачал головой.
— Нет. Здесь так не делается. Мы не частная контора, и…
— Я понимаю, но…
— Послушайте…
— Нет, это вы послушайте. Наша семья обычная, можно сказать, бедная. Директоров нету и замов тоже. И гонять посылку туда-сюда нам, знаете, дороговато. Из-за того, что ваша почта работает как задница. Теперь моральный аспект. Маме семьдесят лет (я прибавил ей четыре года). Она мне шлет подарок к юбилею. И дважды получает его назад. Дважды! У нее стресс, а в ее годы… — мой голос дрогнул. — Вы понимаете, что может случиться?
Демагогию такого порядка новозеландцы воспринимают болезненно. Томас стал похож на человека, заглотнувшего несвежую мидию.
— Подождите, — выговорил он, — сейчас…
На столе возникла стопка конвертов, перетянутая бумажной лентой. Конверты были междугородние: опоясаны сине-красной зеброй. И штамп «Оплачено. Почта Новой Зеландии».
— Вот, — сказал Томас, — сто писем бесплатно. В любую точку мира. А посылку вашу буду контролировать лично. Вам ее под роспись доставит курьер.
Часы оказались совсем простые. Скромнее, чем я ожидал. Циферблат без излишеств: 3-6-9-12. В центре кораблик и самолет. Кожаный ремешок. Мой друг Саша, пластический хирург, обладатель коллекции Ролексов, застеснялся бы таких даже наедине с собой. А мне нравятся. Все-таки пять раз летали через океан.
Иногда я думаю: был ли какой-то смысл в этих перелетах? Или просто ошибка, случай. Но ведь случай — это псевдоним Бога. Не помню, кто сказал, однако мысль занятная. Отчего мамин подарок так упорно избегал меня? Почему именно часы? Хитрая машинка, крадущая наше время. Крадущая нашу жизнь. Я вспоминаю любимый рассказ Стивена Кинга… Хорошо. Допустим, у меня раздвоение личности, и я сам уничтожил оба извещения. Но хочется понять — зачем. Зачем оно этому второму?
Не дает ответа.
Часы до сих пор лежат в моей тумбочке у кровати. Раз в год я их завожу. Они тикают — чуть слышно, едва ли не грустно.
Срез
Отвратительно холодный день. Излишне много снега, чёрного леса и галдящих подростков. Соревнование восьмых классов по лыжам. Обычно мне удаётся закосить от подобных мероприятий. Увы, не всегда. К лыжам я более чем равнодушен: по-моему, это спорт для недоумков. Работают конечности, думать не обязательно. Да и трудно это на холоде. Кроме того, с детства нервничаю, если ко мне что-то прицеплено, даже часы. Не говоря о спортивном инвентаре.
У меня вообще непростые отношения с физкультурой. «А с чем у тебя простые отношения?» — спрашивает внутренний голос, напоминающий голос моей жены. Ответить мне нечего. Я не люблю групповые игры: товарищи по команде часто и не всегда цензурно критикуют меня. Например, за то, что в футболе я избегаю ударов головой. Не могу подставить голову под тяжёлый, грязный мяч. Единоборства тоже не вдохновляют. Брезгую контактировать с посторонним вонючим телом. Особенно если в контакт вступает моя челюсть или глаз. Короче, с физкультурой у меня не сложилось. Если не считать быструю ходьбу на работу. И ещё быстрее — назад.
Итак, лыжный кросс. Среди фаворитов гонки — мои друзья Яцек и Юденич. Отличник Аркадий Яцековский и Серёга Юдин, четыре пишем — три в уме. Оба крепкие ребята и упёртые спортсмены.
Стартовали с интервалом в минуту. Вскоре спина предыдущего участника исчезла за деревьями. Сзади никого. Тишина. Я, не торопясь, скользил по трассе, отмеченной красными флажками. Мечтал о том, как закончатся эти пошлые соревнования. И я вернусь домой, где жаркие батареи. Котлеты с макаронами. Горячий сладкий чай. А ещё диван и плед. И детектив Юлиана Семёнова, взятый до послезавтра.
Но вот запыхтел кто-то сзади. Хэх-ха! Хэх-ха!.. Оборачиваюсь: Яцек ломится, как подорванный. «Лыжню! — орёт издалека, скорость терять не хочет. — Лыжню!!!» Да ради Бога. Только мысли сбил, блин. О чём я думал? Да, хорошо бы срезать как-нибудь…
Вдруг замечаю сквозь деревья просвет. Поляна — километра три в обход, не меньше. Это если по трассе. А если срезать в узком месте… Вон лыжня пошла на срез. Метров триста! Однако кто-то там стоит, похоже наблюдатель. Присмотрелся, а это Лёха Белешов из класса «B». Двоечник и балда, но человек хороший. Он меня тоже узнал.
— Здорово, — говорю, — Беляш. А ты что не бежишь?