— Мм. Интересная деталь… А Дина?
— А Дина… выходит замуж. Например, за хозяина гувернерской компании.
— И Алик с Машей приезжают к ним на свадьбу! Ха-ха-ха-ха!
Смеялся мужчина баскетбольных размеров. Его ноги в малиновых джинсах и штиблетах от Loake на полметра виднелись из-под стола.
— Aлександр, ведите себя пристойно. У вас есть что сказать по теме?
— Извините, — атлет с трудом упрятал ноги, — но смешно же… По теме — есть. Он уйдет, а потом вернется к жене.
— Почему.
— По жизни. У меня знакомый такой же подкаблучник. Два раза уходил. Два! К разным женщинам. И оба раза возвращался. Не могу типа без нее. А жена стерва редкая…
— И что в других семьях не заладилось?
— Не знаю. Разбились, говорит, лодки о быт. Может дело в питании…
— Кто о чем, а Саша о главном. — перебила толстушка с кукольным румянцем и стрижкой «утро Аллы Пугачевой». — Ему с Машей не о чем говорить. Поначалу достаточно секса и кекса, это так. А потом ведь и поговорить надо. Я таких ботаников знаю — ни слова в простоте. Спроси: который час, они вам лекцию прочтут об относительности времени. Жена ведь тоже шибко умная: красный диплом, Фолкнер и прочее. Она Алику ровня в этом смысле. А Маша — попроще. Вот он и заскучал.
— Попроще? — человек в уютном кардигане и массивных очках покачал головой. — Не она ли Пастернака там цитирует с разбегу? Заметьте, не стихи даже, а прозу.
— Это известный отрывок.
— Да? Хотите воспроизвести?
— Спасибо, Катя. — ведущий повернулся. — Вам слово, Андрей.
— Отчасти согласен с Александром. Тонкий, интеллигентный, мягкий. Да. И еще, наверно, избалованный. Я о герое. Общение — сплошное удовольствие: много знает, начитан, чувство юмора… А вот женщине с ним хорошо только первое время. Выясняется, что в быту он никакой. По дому бесполезен, капризничает, раздражается, дуется. Ладно бы хоть зарабатывал прилично — так и этого нет. Журналистка — романтичная: костры, гитары, может, даже и хозяйственная, но спихнуть на себя всю рутину — не позволит. У нее свои интересы, увлечения, друзья. А мальчик привык, чтоб его обихаживали. Та — хваткая, грубая, однако быт его наладила. И поменял он в итоге родственную душу на бытовой комфорт. Первая жена тиранит, но кормит. Маша ему разок сказала все, что думала, Алик обиделся. Вот мой взгляд на эту историю. Я таких семей не знаю. Поэтому ничего кроме здравого смысла мной не руководит.
— Да, правдоподобно, — кивнул ведущий, — но что за резон жене его пускать? Покувыркался с бабенкой, и — здрасьте. Извини мол, ошибочка вышла… Так? Зачем он ей нужен? Татьяна.
— Элементарный пазл, описанный в литературе много раз. — заговорила худая блондинка с тонким, нервным лицом. — И в психологии тоже. Тут и спорить не о чем. Есть мужчины, которым необходима жена-мама. Таких полно. И если ей нужен муж-сын, то брак гармоничный. После ухода от Дины Алик оказался птенцом, вынутым из гнезда. Жены-мамы рядом нет. Надо самостоятельно принимать решения и так далее. Плюс Маша в рот ему смотрит. Ему от этого тяжело. Ему самому хочется залезть под чье-то крыло. У меня полно таких знакомых. Если муж оказался в ситуации слабый-слабый, где ему приходится быть сильным, надолго его не хватит. Дине тоже неуютно. Было оно — свое, теплое, мягкое, послушное. И нет его. А ей нужен не просто мужик, ей нужен такой, чтобы ее слушался и шуточки от нее терпел. Она по-другому не умеет, не хочет. Короче, это пазлы. Если одному нравится подчиняться, а другому командовать, — флаг им в руки. Вот так примерно.
— А дальше?
— Дальше просто. — вмешался Андрей. — Он вернулся, живут как соседи. Спят отдельно. В отпуск ездят порознь. Постепенно оттаивают, стареют, добреют… Богатеют. Дина в Лондоне заведует филиалом. Дочь училась в Англии, Германии. Потом еще в каком-нибудь… Сенегале.
— Чему?
— Всему понемногу. Знаете, их сейчас порядком развелось… Студентов прохладной жизни. Где-то вроде бы учатся. Где-то якобы работают, только с деньгами всегда напряг. У меня самого такая. В Англии изучала маркетинг. Бросила. В Германии — психологию с какого-то рожна. Потом в Италии — дизайн. Сейчас болтается по Южной Америке. Чему учится неясно, хочу, говорит, освежить испанский. Недавно звонила: папа вышли денег…
— На аборт? — уточнил Александр.
— Типун вам на язык!
Все засмеялись.
*
«Мало ли этих случаев? — туманно думалось под заветную сигаретку. — Тысячи мужей уходят от жен. Сотни возвращаются. И детали совсем не те. Но Маша… Машенька. За одно имя можно влюбиться… Пушкин, Чехов, Набоков… Купить сигарет, и — гори оно все? Тогда уж и вискаря. Пить в гараже и вспоминать».
Вечер терял контуры. Редкие авто на парковке дожидались людей. Ехать домой не хотелось. Хотя последняя неделя выдалась мирной. В субботу отмечали тридцатилетие свадьбы. Сходили в недавно открывшийся музей авангардной живописи, бывший краеведческий. Затем гуляли по набережной. И снова он вспоминал Машу. Укрытые этим козырьком от рухнувшего ливня они — восемь лет назад — долго и мокро целовались. До сих пор он мог почти физически ощутить ее влажное лицо, запах волос, губы. Постоянно заходил на ее страничку в Фейсбуке. Перечитывал стихи, где край зимы, и бабочки отчаянны и редки. И знал, о чем это.
Никому, включая лучших друзей, не рассказывал он почему оставил Машу. Версия для жены, родни, знакомых — не смог без дочери. Дочери нужен отец. А на самом деле… На самом деле Маша оказалась… Даже теперь не хватало ему решимости выбрать между научным термином и похабным словом. В общем за короткое время житья у нее Маша изменила ему трижды. Без особых смущений, объяснений или раскаяний. Так же просто, как некогда залезла в его спальный мешок. В ее компании к этому относились с миролюбием хиппи. Ну трахнулись, делов-то? Два раза она возвращалась за полночь с каких-то гулянок. День рождения в редакции… Села батарейка, извини… Иди ко мне, я соскучилась… Только пахло от нее чужим. Не вином, это бы он стерпел. Парфюмом, сигаретами, нутром чужой машины.
Последний случай в гостях его добил. Громадная квартира, наполненная обкуренной богемой. Маша исчезла. Он долго ходил по лабиринту комнат. Заговаривал с кем-то. Нашел ее светлое пальто на вешалке. Тут открылась дверь ванной. И появилась Маша — растрепанная, странная. Настолько, что он не сразу узнал ее в полутьме коридора. За ней, качаясь, вышел блондин с узко прибитыми глазами…
— В чем дело? — спросила Маша дома.
Он швырял барахло в чемодан.
— Я видел.
— Господи, что?
— Тебя… расстегнутую как… шлюха. С каким-то дебилом.
— Это бывший муж. Случайно там оказался — под кайфом был, идиот. Рвался со мной поговорить. Я не хотела скандала…
— А в ванной вы тоже оказались случайно?!
— Слушай. Ты либо веришь мне, либо нет.
— Нет.
— Жаль.
А если Маша не изменяла? — саднила привычная мысль. — Если он сам искал повод чтобы… Что? Известно что. Отдал родственную душу за бытовой комфорт… Жены-мамы рядом нет… Надо самому принимать решения… Мальчик привык… Хочет залезть под чье-то крыло…
Будто пощечин надавали.
Еnding must be perfect, не так ли? И вот — его финал. Скучный и пошлый, как учебник литературы. Но. Но… Все герои невредимы. Никакой онкологии, убийств, автокатастроф и прочей графоманской чепухи. Значит можно переписать этот чертов финал. Улучшить, изменить. Добавить смелой, яркой жизни. Так… Все. Завтра же он… Нет. Сегодня. Сейчас он вернется в кабинет и напишет Маше. Главное узнать, есть ли у нее кто-нибудь. Главное — прямо, без уверток сказать…
В кармане зазвучала мелодия. Он вынул мобильник, поговорил. И через минуту послушно ехал домой.