— Там слишком много места.
Агорафобия, боязнь открытого пространства.
— Это только кажется, потому что ты долго жила в клетке. Ты привыкнешь.
Она покачала головой, локоны разметались вокруг лица.
— Нет, спасибо. Я бы предпочла этого не делать.
Его челюсть, наверное, отвисла на фут.
— Что значит, «нет, спасибо»? Тебе придется. Ты не можешь оставаться в этой тюрьме вечно.
Она наклонила голову и бросила на него любопытный взгляд.
— Почему бы и нет?
— Что значит «почему бы и нет»? — спросил Виктор растерянно. — Это клетка. Нормальные люди не хотят жить в клетках. Это неправильно.
— Ну, а я хочу.
— Ты не можешь.
Ее нижняя губа дернулась.
— О да, еще как могу.
Девушка накинула одеяло на голову и скрестила руки, вся ее поза кричала об упрямстве.
— Что ты сейчас делаешь? — спросил он, уже не скрывая раздражения.
— Игнорирую тебя.
— Ты, должны быть, шутишь. Я приказываю тебе пойти со мной.
— Нет.
— Ты не можешь сказать мне «нет». Я здесь главный.
— Мы уже выяснили, что ты — не мой отец, не ученый и не охранник, а значит, я не обязана слушать.
А потом она закрыла ладонями уши и начала напевать.
К черту. Устав разговаривать с сумасшедшей, Виктор наклонился и сорвал одеяло. Прежде чем девушка успела среагировать, он перекинул ее через плечо. Она удивленно пискнула.
— Что ты делаешь? Отпусти меня.
— Нет. — Рука обняла ее за бедра. Виктор вышел из камеры, девушка почти ничего не весила и казалась пушинкой на его мускулистом плече.
— Куда мы направляемся?
— Подальше отсюда.
— Ты несешь меня в лабораторию?
— Разумеется, нет.
— Запрешь меня в изоляторе?
Он сжал челюсти.
— Никто больше не будет тебя запирать. — Ну, если только она не нарушила закон, но пусть это ей объясняет кто-то другой. Потом, когда — если! — они решат отпустить ее.
— Так куда мы тогда направляемся?
— Как я уже сказал, подальше отсюда.
— Но я не хочу.
— Очень плохо. Я говорю, что ты должна. И так как я больше тебя, ты сделаешь то, что я говорю. — Детская реплика в ответ на другую не менее детскую.
— Это похищение.
— Спасение, — поправил он.
— Ты не можешь этого сделать.
— Я могу и уже делаю. — Он пробежал несколько лестничных пролетов, игнорируя странные взгляды оперативников, фотографирующих и записывающих все, что они находили интересным. А еще проигнорировал просьбу девушки отпустить ее. И убраться отсюда. И сделать с собой что-то анатомически невозможное.
— Где ты научилась так ругаться? — наконец спросил он, достигнув верхнего уровня.
Ругательства, особенно исходящие уз уст такой милой девушки, звучали странно.
— Охрана. Врачи. Другие Проекты в камерах. Я даже знаю немножко по-испански. Хочешь послушать? — невинно ответила она.
— Конечно, мои мальчики с радостью научатся чему-нибудь новому. Не стесняйся кричать сколько угодно, потому что мы выходим на улицу.