— Я убедился, что заклятие на мою ауру, так что Ковен не стал бы меня беспокоить.
Улыбка Кингсли была самодовольной, и тьма в его глазах немного померкла.
— А кто научил тебя этому?
Конечно, он знал все трюки. Он был тем, кто их изобрел. Кроме того, она должна была признать, что ждала его появления и умоляла ее вернуться с тех пор, как она приехала в Нью-Йорк. Она не столько пряталась, сколько играла в прятки.
— Я не вернусь с тобой, — внезапно сказала она. — Я не могу.
И как только она это сказала, она поняла, что это правда. Часть ее хотела обнять его и умолять о прощении, так как вид его только напоминал ей о том, как сильно она по нему скучала. Но она не могла вернуться в преисподнюю.
— Дорогая, я здесь не для того, чтобы просить тебя вернуться.
Эти ужасные слова, которые они сказали друг другу перед тем, как расстаться, повисли в воздухе между ними, но Мими все еще отшатнулась, как будто ее ударили по лицу. Ей никогда не приходило в голову, что он будет здесь по любой другой причине. Ладно, не то чтобы он умолял ее остаться, и он в значительной степени отпустил ее, даже не сопротивляясь, но это был Кингсли Мартин, о котором она говорила. Он злился на нее, всегда злился, вплоть до ночи перед ее отъездом. Он мог притвориться, что ему неинтересно, но она знала обратное. Она решила немного разозлить его, у нее это хорошо получалось.
— Тогда почему ты здесь? — спросила она надменно. — Слышал, открылся новый ночной клуб?
Он не клюнул на приманку. — Прогуляйся со мной.
— Я не могу, я работаю.
— Верно, — сказал он, даже не пытаясь скрыть удивление.
Настала ее очередь возмущаться, и в отличие от Кингсли она это показала.
— Я не совершенно бесполезна, — сказала она, защищаясь.
— Я этого не говорил, — мягко сказал Кингсли.
— А ты никогда и не была.
— Мюррей говорит, что у меня хороший глаз. Я могла бы даже выбрать художника или двух для представления- Он кивнул, устав от разговора.
— Ну, тогда все в порядке. Во сколько ты заканчиваешь? — она сказала ему, и он кивнул, все дела. Помимо того факта, что он помнил, что это была их годовщина, Кингсли не дал никаких указаний на то, что он задумался о кончине их отношений. Казалось, даже после стольких лет, проведенных вместе, они снова вернулись к исходной точке, и все, что каждый из них пережил и пожертвовал ради другого, не имело ни малейшего значения. Должно быть, он блефовал. Это было единственное объяснение. Он никогда не мог устоять перед ней в прошлом, и теперь она вернулась к обычным женским приемам, к тем, которые никогда не разочаровывали ее раньше, к тем, к которым он был так восприимчив, когда они впервые влюбились.
— Это свидание? — спросила она, трепеща ресницами.
— Нет, — сказал он, бросил сигарету на землю и воткнул в нее палец ноги.
Было трудно сосредоточиться на работе, но она это сделала. Музей был рад услышать, что картины наконец-то в пути, но спросил, может ли галерея помочь им связаться со своим художником. Мими оставила сообщение для Айви Ди Руис, создательницы “исторических пьес”, как она и Донован окрестили их за ее спиной. О, они были такими умными.
— Привет, Айви, это Мими Мартин из Мюррей Энтони Изобразительного икусства. Куратор в Modern хочет задать вам несколько вопросов по программе. Можешь позвонить ему, когда сможешь? Они пытались дозвониться до тебя всю неделю. Спасибо. — Мими также отправила сообщение по электронной почте и смс. Художники так безответственны, подумала она. Было ли так сложно ответить на звонок? Она слышала, что Айви любила исчезать в пустыне, чтобы войти в контакт с моим внутренним ребенком. Это подтолкнуло Мюррея к стене.
— Эй, Мюррей, что-нибудь слышно от Айви в последнее время? — она спросила, когда ее босс забрел на фронт, чтобы посмотреть цену из каталога. — Я видел ее две недели назад в Уитни гала, — сказал он.
— Почему она не отвечает на звонки, и музей должен задать ей несколько вопросов, чтобы они могли написать копию для произведений.
— Ну, это очень похоже на Айви, не перезванивать им. Я рассказывал тебе о ней.
— Да, вся ее ‘моя работа говорит сама за себя, — Сказала Мими, делая воздушные кавычки.
— Они также хотели подтвердить ее присутствие на ужине в четверг вечером. — Она отметила, что Ковен определенно вернулся к своему шикарному расцвету. Она снова набрала номер Айви. Даже если художник был немного ребяческим и безответственным, Мими подумала, что это немного странно, что она не потрудилась ответить на звонок куратора. Айви была невероятно амбициозна и откусила бы руку за это открытие — самое большое в ее карьере. Мими решила навестить Айви завтра у себя дома, если та не ответит. Хотя когда она увидела, что Кингсли ждет ее после закрытия галереи, она поняла, что просто беспокоится об Айви, чтобы отвлечься от мысли, что ее муж наконец-то вернулся в Нью-Йорк. Или это был бывший муж? Он определенно вел себя как бывший.
— Давай выпьем, — сказал он.
— Я думала, мы собирались прогуляться.
— Передумал.
Они направились в бар неподалеку от магазина, где обычно собирались художники и галеристы. Место было белым и хромированным, таким же минималистичным и стильным, как и его посетители. Она кивнула бармену, когда они вошли, и повела Кингсли к своему любимому столику в углу. Официантка подошла, и они заказали, грязный мартини для нее и двойной чистый скотч для него. Через несколько минут, взяв в руки напиток, она сделала большой глоток и оценила мужа поверх бокала.
— Так если ты здесь не для того, чтобы просить меня вернуться, зачем ты здесь?
Он постучал концом сигареты по столу и сунул ее в губу.
— Это больше не разрешено внутри" — сказала она ему.
— И это было даже не тогда, когда мы еще были в Нью-Йорке.
Кингсли вздохнул, бросил сигарету на стол, и выпил напиток залпом.
— Мне нужна твоя помощь, — наконец сказал он.
— Хорошо, — сказала она с любопытством. — Что происходит?
— Слышишь это — спросил он, барабаня кулаками по столу, что он и делал, когда волновался. У нее было видение, как он делает то же самое на их кухонном столе не так давно, и она почувствовала внезапную печаль, что она разрушила их счастливый дом. Но она держала свои мысли и чувства при себе. Если он не собирался говорить об их отношениях, то и она тоже.
— Что? Она оглядела бар.
— Ты имеешь в виду эту ужасную обложку ‘Не переставай верить’? — он ухмыльнулся.
— Нет — звон, — сказал он, наклоняясь. Это было самое близкое, что они были за весь день, и Мими почувствовала знакомую искру в их близости и боролась с желанием положить руку на его руку и вытащить его, чтобы перестать притворяться, что они не хотят того, чего хотят. Возможно, эта разлука пошла на пользу их отношениям — она не чувствовала к нему большего влечения, чем сейчас. Она забыла, как сексуально она находила его равнодушие. Но она всегда отвечала отказом. Она изучала его лицо, борясь с жаром, когда он смотрел прямо на нее. Наконец, она ответила: — Звон?
— У тебя в ушах — разве ты не слышишь? Ты должна, — сказал он, продолжая хлопать по столу. Ее лицо вытянулось.
— О, это.