Она снова моргнула. Да.
Темные глаза оглядели ее. Он все видел. Каждый момент. Если бы ему было позволено двигаться, он мог бы сказать, что было правдой, а что ложью. Если бы это было реально.
Когда она проснулась, повреждений не было. Не было боли. Только воспоминание об этом, улыбающееся лицо Каирна, когда он сек ее снова и снова.
Должно быть, он оставил ее на алтаре, потому что он думал, что скоро вернётся.
Аэлина повернулась так, что цепи натянулись и замок маски уперся в затылок. Ветер не касался ее щек и большую часть ее кожи, в… она не знала.
То, что не было покрыто железом, было одето в белую сорочку без рукавов, которая доходила до середины. Оставляя ноги и руки голыми для Каирна.
Были дни, воспоминания, даже о том, что не было сорочки, а были ножи, скоблящие ее живот. Но всякий раз, когда она просыпалась, сорочка была нетронута. Нетронутая. Безупречная.
Уши Фенриса поднялись, подергиваясь. Все, что нужно было, чтобы предупредить Аэлину об опасности.
Она ненавидела дрожь, которая охватила все ее кости, когда послышались шаркающие шаги за пределами комнаты и железной дверью. Единственный вход. Окон не было. Каменный зал, который мельком увидела, был запечатан. В это место проникал только звук воды.
Он зазвучал громче, когда железная дверь открылась и застонала.
Она просила себя не трястись, когда мужчина с коричневыми волосами приблизился.
— Проснулась так скоро? Я, должно быть, недостаточно потрудился.
Этот голос. Она ненавидела этот голос больше всех остальных. Мурлыкающий и холодный.
На нем была одежда воина, но на его тонкой талии не было оружия.
Каирн заметил, куда был устремлен ее взгляд, и похлопал по тяжелому молотку, который висел на его бедре.
— Я предпочитаю это.
У нее не было пламени. Ни уголька.
Он подошел к маленькой стопке бревен около одной из печи и подкинул в умирающий огонь. Он закрутился и затрещал, прыгая на бревна голодными пальцами.
Ее магия не сильно мелькнула в ответ. Все, что она ела и пила через маленький слот в губе маски, было пронизано железом.
Сначала она отказывалась. Распробовала железо и выплюнула.
Она была на грани смерти из-за нехватки воды, тогда они заставили ее проглотить. Затем они позволили ей голодать, пока она не сломалась и не съела все, что они поставили перед ней, с железом или без.
Она нечасто думала в то время. Слабость. Как возбуждение Каирна росло, чтобы увидеть, как она ела, и как он был разъярён, когда все это не привело к тому, что он хотел.
Каирн подкинул дров в другую печь, прежде чем щелкнуть пальцами Фенрису.
— Ты можешь удовлетворить свои потребности в холле и немедленно вернуться сюда.
Как будто призрак поднял его, огромный волк выскочил.
Маэва предугадала даже это, предоставив Каирну власть приказывать, когда Фенрис должен есть и пить, когда ходить в туалет. Она знала, что Каирн преднамеренно забывал иногда. Скуление от боли доходили до нее, даже в ящике.
Действительность. Это было реально.
Мужчина перед ней — воин, обученный всему, кроме чести и духа, изучал ее тело.
— Как мы будем играть сегодня вечером, Аэлина?
Она ненавидела звук ее имени на его языке.
Клыки показались над ее губой.
Быстро, как змей, Каирн схватил ее за горло до посинения.
— Столько ярости, даже сейчас.
Она никогда не отпустит ее — ярость. Даже когда она погружалась в это горящее море внутри нее, даже когда она пела в темноту и пламя, ярость вела ее.
Пальцы Каирна врезались ей в горло, и она не могла остановить звуки, которые вырывались из нее.
— Все это может закончиться несколькими маленькими словами, принцесса, — промурлыкал он, опустившись настолько, что его дыхание касалось его рта. — Несколько маленьких слов, и мы с тобой расстанемся навсегда.
Она никогда не скажет их. Никогда не принесет клятву на крови Маэве.
Поклясться и предать все, что она знала, все, чем она была. Стань вечным рабом. И помочь разрушить мир.
Каирн схватил ее за шею, и она глубоко вдохнула. Но его пальцы задержались на правой части ее горла.
Она точно знала, по какому месту, по какому шраму, он провел пальцами. Две маленькие отметки между ее шеей и плечом.
— Интересно, — пробормотал Каирн.
Аэлина отдернула голову, снова выпустив зубы.
Каирн ударил ее.
Не по лицу, одетое в железо, которое разорвало бы его суставы. А по ее незащищенному желудку.