— Француз, влюбленный в синьору?
Жак встал:
— Я вижу, сержант, вы уже в курсе наших дел?
— Да, синьор, и позвольте сказать вам, что у вас прекрасный вкус.
— Благодарю, сержант… всегда приятно встретить человека с душой и сердцем!
Карло Коррадо взволнованно схватил Субрэя за руки.
— Не отчаивайтесь, синьор! Кто знает, что нам судило Небо? Возможно, в один прекрасный день синьора овдовеет…
— Ну, давайте же, не стесняйтесь! — завопил Фальеро. — Прикончите меня, раз на то пошло…
Коррадо смерил его ледяным взглядом:
— Кажется, вас никто не просил вмешиваться в нашу беседу, синьор!
Вне себя от бешенства Санто схватил первую попавшуюся вазу и швырнул об пол. Стекло разлетелось вдребезги. Звон пробудил память сержанта, и тот налетел на Фальеро:
— Теперь я вспомнил! Это вы!
— Я? Что я?
— Вы меня оглушили вазой!
— А вам это не приснилось?
Коррадо заколебался.
— Ваше счастье, синьор, что я не могу присягнуть! — с негодованием крикнул он.
— Мое счастье? Porca miseria! Это я-то счастливчик? Ну, это уж слишком!
Сержант с нескрываемым презрением повернулся к нему спиной.
— Я думаю, синьора, подобное поведение вашего супруга не может не внушать вам глубоких сожалений, — сказал он Тоске.
— Чувства моей жены вас не касаются, сержант! Ма gue! Нет такого закона, что я должен выносить наглость какого-то карабинера! Убирайтесь к чертям! Слышите? Вон отсюда!
Карло с достоинством поклонился Тоске.
— Приношу вам мои глубочайшие соболезнования, синьора… А вы, синьор, не теряйте надежды… В конце концов глаза у нее откроются, — обратился он к Жаку. — А кстати, синьор Фальеро, что за человек только что заходил в спальню?
— Эмиль, дворецкий графа Матуцци.
— И зачем он сюда приехал?
— Работать.
— Превосходно. Насколько я понимаю, бандиты исчезли, разлученная на время пара соединяется, дворецкий приводит дом в порядок, а карабинеры, которых грубо лишили сна и заставили рисковать жизнью, могут идти на все четыре стороны? Да что я говорю — «идти»… их вышвыривают за дверь, святая Мадонна!
— Совершенно верно, сержант. И, честно говоря, чем раньше карабинеры отправятся восвояси, тем лучше!
— Отлично… Вы слышали, Морано? Мальчик мой, вам пора знать, что никакая броня не защищает нас от неблагодарности тех, кому мы бросаемся на помощь, блюдя честь своей формы! Пойдемте, Морано… Достоинство — прежде всего! Помните, Морано: достоинство!
— Да, сержант!
— А я вас от души благодарю, сержант, — обратилась к Коррадо Тоска. — Возможно, без вашего вмешательства мы с мужем сейчас были бы мертвы!
— Из-за вас я был бы очень этим огорчен, синьора… — Он указал на француза и чуть заметно подмигнул. — И из-за него, впрочем, тоже!
Коррадо гордо выпрямился.
— Синьор Фальеро, хочу вас предупредить, что вас могут грабить, пытать, выпустить кишки и убить хоть тысячу раз подряд — я и пальцем не шевельну! Один раз еще можно поиздеваться над сержантом Карло Коррадо, но дважды — не выйдет! Так что имейте это в виду.
Когда блюстители закона удалились, Санто вдруг пришло в голову, что за последние несколько часов он перенес гораздо больше унижений, чем нормальный человек в силах вытерпеть за всю жизнь. И он решил излить обиду на жену.
— Я не понимаю вас, Тоска! Вы встаете на защиту каждого, кто меня оскорбляет!
— Вовсе нет, Санто! Будь вы сейчас в состоянии рассуждать здраво, вы бы поняли, что я лишь пытаюсь все уладить и успокоить тех, кого вы несправедливо обижаете!
— Жака Субрэя, например?
— Это особый случай…
Жак поклонился:
— Спасибо, милая Тоска!
Санто тут же вскипел:
— Я запрещаю вам называть мою жену «милой»!
— Коли на то пошло, может, вы еще запретите мне ее любить?