- Они все мертвы, - сказал он и прочистил горло.
В комнате вновь установилась тишина. Но на этот раз никто не двигался, все замерли, напряженно чего-то ожидая. Даже Коротышка Лью, как с удовлетворением заметил Соломон, от удивления замер с полуоткрытым ртом.
- Все… мертвы? Восемь человек?
- Восемь. Мертвее некуда.
Маркес передернул плечами:
- Чертов город. А когда-то тут было спокойно. Мой дед рассказывал, полвека назад убийство было тут редкостью. А сейчас – пожалуйста… Я понимаю, ограбить кого-то, увести дорогой модуль… Но ограбить и убить…
Маркес взъерошил свои ржаво-рыжие волосы.
- Ты не понял, Маркес, - мягко сказал ему Соломон, - Они мертвы, но они не убиты. Они все покончили с собой.
- Как…
- Как Эмпирей Тодд. Все верно. Пожалуйста, господа, в этих карточках записано все необходимое, - Соломон демонстративно поднял над головой пожелтевшие листы, - Тин Баккерман, рабочий на мясокомбинате, тридцать два нейро-модуля. Все пропали при неизвестных обстоятельствах, он заявил об этом в Транс-Пол. Через неделю после этого Тин Баккерман, демонстрируя коллегам работу промышленной мясорубки, вдруг сунул в нее руку. Свидетели единодушны, он сделал это намеренно. Умер еще до приезда врачей. Теофил Ангельс, сам врач, кардиолог, ровно пятьдесят нейро-модулей. Подвергся краже со стороны неизвестного лица, потерял все, включая дорогую штучную нейро-модель «Доктор Хувз». Через десять дней ввел себе смертельную дозу высокотоксичного вещества в вену – прямо в операционной. Умер на месте. Дора Трух, счетовод, тридцать один модуль. После ограбления прожила три дня, после чего выпрыгнула из окна. Артур Него, преподаватель социологии в университете, сорок…
- Не обязательно зачитывать этот скорбный список, - заметил Маркес угрюмо, - Мы не настолько безмозглы. Идея понятна. У человека крадут нейро-софт, причем весь, до последнего модуля, после чего он оказывается безоружным перед лицом жизни и внезапно понимает, что жизнь – вовсе не такова, какой казалась ему последнее время. Не в силах с этим смириться, он может лишь помахать ей рукой и…
Коротышка Лью сделал несколько лихорадочных жестов – то ли привлекая к себе внимание, то ли просто по привычке.
- Ну умерли, и что? Неужели этой сенсацией ты решил угостить своих старых приятелей, да еще и под столь таинственным соусом?.. Дай мне полчаса и тачку – я притащу тебе из архива столько дел о самоубийцах, что тебе будет, чем занять себя до пенсии! Люди в Фуджитсу часто кончают счеты с жизнью. Выгнали с работы, ушла жена, стал нейро-неадаптантом сын, выселяют из дома… Эти восемь взошли на борт лайнера Харона и отправились в бесконечный круиз оттого, что у них украли софт. Ну что ж с того?
С Коротышкой Лью тяжело было спорить. Не оттого, что он умел находить неожиданные доводы – Соломон заблаговременно просчитал все возможные контраргументы – но оттого, что его кривляющееся шутовское лицо обладало способностью всякое слово обращать в фарс, нелепицу.
- Я уже навел справки, - терпеливо сказал Соломон, - Все жертвы были относительно обеспечены. Среди них был только один нищий, прочие не знали нужды. У них не было проблем в семье, как не было и проблем с работой. Они не должны были убивать себя. Но они сделали это. После того, как лишились своего комплекта нейро-софта. Неплохая закономерность, что скажешь?
- Ну-у-уу… Закономерность, положим, тут есть, но не таинственная и зловещая, как тебе втемяшилось, Соломон, а банальная и объяснимая, - Коротышка Лью на некоторое время снял маску паяца, разве что морщинки у ехидных глаз не разгладились, - Лишится нейро-софта, в сущности, то же самое, что лишится предмета любви. Так что это ничем не отличается от потери возлюбленного или дома.
- Ничего нет удивительного в том, что люди прикипают к своему нейро-софту, - подтвердил со своего места Маркес, - Что удивительного? Трусов он делает смельчаками, гордецов – признанными скромниками, а невежд – вежливейшими людьми. Человеку свойственно теряться из-за того, что он лишился чего-то очень важного и незаменимого. Просто одни достаточно сильны, чтоб выдержать подобное, а другие… ну, ты понимаешь.
- Почерк взлома – один и тот же, - уверенно сказал Соломон, - Вплоть до мелочей. Все восемь предыдущих краж совершены филигранно, невероятно ловко. Каждая из жертв собиралась поставить себе новый модуль, подключалась к домашнему или общественному нейро-терминалу, нажимала на кнопку – и теряла сознание. А когда приходила в себя, обнаруживала внутри странную пустоту. То же самое, о чем говорил Эмпирей Тодд, земля ему пухом. Вот выводы наших технических экспертов – кражи совершены профессионалом, следов не оставлено. Кем бы ни был наш загадочный взломщик, нейро-ищейкам Транс-Пола за ним не угнаться.
- Талантлив, подлец, - пробормотал Маркес, не выказывая особенного интереса, - Ну и что? Есть грабители банков, которых так никто и не выследил, или шантажисты, сумевшие остаться на свободе…
- У нас тут особенный случай, господа. Этот парень не банальный грабитель, всего лишь оказавшийся слишком ловким для нас. Потому что украденный софт нигде не всплыл – ни целиком, ни по частям. Такое кто-то объяснить может? Что это за феноменальный вор, который не пользуется тем, что украл?
- Работает из любви к искусству, - хмыкнул Маркес, орудуя пятерней в своей спутанной шевелюре.
Баросса прервал его, сухо и резко:
- Если за ним тянется хвост из девяти мертвецов, ему, похоже, придется уйти из искусства. Соломон прав, дело становится серьезным и достаточно неприятным. Если в Фуджитсу орудует нейро-вор такой квалификации, который, к тому же, губит людей, это чрезвычайная ситуация. Потому что это уже не просто вор. Это убийца.
Коротышка Лью кашлянул. Все посмотрели на него, но он лишь выпучил глаза и махнул рукой. Мол, просто горло прочистил, что вы смотрите…
«Время сказать, - подумал Соломон, - Сейчас, когда они все замолчали».
- У меня есть основания считать, что дело обстоит даже хуже, - произнес он, стараясь, чтоб прозвучало это весомо и даже немного зловеще, - Я думаю, это серийный убийца.
Кресло под Бароссой глухо затрещало. Судя по всему, не было готово к внезапной дополнительной нагрузке.
- Серийный?!
- Я так думаю, - спокойно сказал Соломон, - Уверен, что эти смерти не случайны. Девять человек лишились нейро-софта за последние шесть лет, и девять человек погибли.
- Самоубийства!
- Все девять оказались неспособны смириться с жизнью без нейро-софта? Неужели каждый из этих девяти от чего-то прятался? Кардиолог, студент, продавец, экономист, счетовод… Совершенно разные люди, разного возраста, занятий и образа жизни. И все, как один, рехнулись от отчаянья, оказавшись без привычных нейро-заплат?
- Люди разные, но есть между ними и кое-что общее, - вновь подал голос Маркес, - И вы все, конечно, это заметили. Они очень любили нейро-софт. Насколько я успел понять, у каждого из них было не менее, чем по три десятка инсталляций.
- Не так и много, - сказал Соломон, - Наибольшее количество, сто пятьдесят шесть, у печально известного вам господина Тодда. Но у остальных этот показатель не так уж и высок, в среднем, от тридцати до шестидесяти. Практически норма, если по меркам Фуджитсу.
- По статистике, средний гражданин в течение жизни ставит себе тридцать шесть модулей, - подтвердил Коротышка Лью, - Так что едва ли этих ребят можно было назвать чемпионами по нейро-накачке. Даже у меня больше.
- Иногда маленькие нейро-модули прикрывают большие проблемы, - заметил Баросса, механически пощипывая ус, - Мы не знаем, что творилось на душе у этих девятерых. Вполне может быть, это роковое стечение обстоятельств.
- Вор выбирал именно тех людей, для которых потеря их софта была равнозначна потере смысла жизни? – Соломон позволил себе усмехнуться, - Ты старый циник, Баросса, ты любишь цифры. Вероятность ничтожна. У нас здесь система. Девять краж – девять мертвецов. И еще заметьте странность в их самоубийствах…
- Ничего странного, - отрезал Баросса, - Я видел тело Эмпирея Тодда не далее, как сегодня утром. Вскрытые вены – и только-то. Ничего странного.
Баросса утратил привычное благодушное настроение, стал мрачен и молчалив. Если бы Соломон знал его меньше, он бы решил, что это психологическая реакция на неприятную и болезненную тему. Но за годы совместной службы он слишком хорошо узнал характерные черты его «Фридриха». Когда Баросса делался неразговорчив и сумрачен, это значило, что он уходит в размышления. Его деятельная мысль, острая и разящая без промаха, как пиратский кинжал, работала без остановки, деятельно и уверено. В этом отношении собственный «Бейли» Соломона не мог похвастаться подобными чертами. Под влиянием напряжения и стресса сам Соломон становился спокоен, даже ядовито-спокоен. Хорошая черта для детектива, но не лучшая – для мужа, о чем не раз напоминала ему Анна.
- Перерезанные вены – это не странно, - согласился он, - Само по себе. Но если вы просмотрите все случаи, то убедитесь, что есть определенная закономерность. Все эти самоубийства были, по большому счету, спонтанны.
Коротышка Лью воробьем встрепенулся на своем кресле:
- Кто-то сунул руку в мясорубку, кто-то вколол яд прямо на рабочем месте… Что еще?
- Все случаи идентичны. Люди кончали с собой внезапно, так, словно действовали под влиянием порыва. Никакого планирования, никакой осторожности. Решение свести счеты с жизнью – серьезная штука. Его редко принимают сгоряча, хотя и такое бывает. Но чаще всего человек подходит к этому решению медленно и осторожно, как к обрыву. А тут… Артур Него – выпрыгнул из окна на обеденном перерыве. Не открывая рамы, сквозь стекло. Кос Пчачек, еще один счастливчик – бросился под автомобиль. Ланда Эгис – вонзила себе в горло маникюрные ножницы…
- Люди стали очень легкомысленно относиться к тому серьезному делу, как самоубийство, - вздохнул Маркес, - Во времена моего деда…
Но Соломон не собирался дать ему возможность высказаться на счет времен его деда.