Страшные дни, недели и месяцы начала Великой Отечественной войны…
Командиров нет, танков нет, самолётов нет. Есть индивидуальный окоп и винтовка, и кто рядом с тобой — неизвестно. А впереди враги с пушками и пулемётами. Вот и стоит человек перед выбором: стоять до конца или?..
Теперь, когда мы нашу армию реконструировали, когда насытили техникой, когда стали сильны, мы можем перейти от обороны к наступлению…
В банкетном зале Кобринского ДКА стол ломился от выставленных на него бутылок и тарелок с закусью. Товарищи командиры, вкусив за последний год кое-каких прелестей западной жизни, кутили на широкую ногу. Был даже приглашён повар из местных, служивший раньше в имении Радзивилла. Теперь бывший панский слуга время от времени выглядывал из подсобки и, видя, во что превращается с таким тщанием сервированный стол, только сокрушённо качал головой.
Причина была уважительная. Новый комкор, воевавший ещё в Испании, получил очередное звание, и по этому поводу началась гульба. Натура у командира корпуса была широкая, он желал, чтоб на столе всего было вдоволь, чтобы песня и чтоб до утра. В такой обстановке в общем-то строгий генерал становился рубахой-парнем и собравшиеся на торжество командиры чувствовали себя вольно.
Начальник политотдела, судя по его побагровевшему лицу, тоже уже изрядно «принял на грудь», но идейно-сосредоточенной установки не терял и, встав, провозгласил тост:
— Товарищи! Я предлагаю выпить за доблестную Красную армию, про которую наш любимый вождь товарищ Сталин сказал: «Красная армия есть современная армия, а современная — армия наступательная». И это наша армия уже доказала всему миру! Ура, товарищи!
Сидевшие в зале основательно подвыпившие командиры нестройно закричали «Ура!», и одновременно с разных концов стола донеслись громкие реплики:
— На Халхин-Голе японцев расколошматили!..
— А в Польшу-то, в Польшу как!
— И Финляндии тоже показали кузькину мать!
Услыхав последнюю реплику, сидевший в самом конце стола молодой, курносый майор заметил:
— Ага, особенно финнам…
— Что вы имели в виду? — сразу насторожился начальник политотдела.
Курносый майор поднял голову и «на голубом глазу» ответил:
— Линию Маннергейма, товарищ бригадный комиссар. Финны строили свои доты, строили, а мы их взяли и раздолбали!
— А, да-да… — заулыбался начальник политотдела, а комкор, неожиданно трахнув кулаком, рявкнул:
— И, между прочим, танками!.. Танки теперь у нас. А вот в Испании…
Генерал оборвал себя на полуслове, потом, привлекая к себе внимание, замахал руками и неожиданно сочным баритоном начал:
— Броня крепка и танки наши быстры! И наши люди мужеством полны!
— В строю стоят советские танкисты, своей великой Родины сыны! — дружно подхватили все сидевшие за столом, и громкое пение, сотрясая оконные стёкла, заполонило зал.
Воспользовавшись тем, что певуны перестали жевать и отложили вилки, повар, всё время следивший через боковую дверь за ходом банкета, дал команду к перемене блюд. Несколько официанток стайкой вошли в зал и начали быстро убирать стол. Тем временем песня была допета, и командиры, чтобы не мешать прислуге, повылезав из-за стола, начали или прогуливаться по залу, или, собираясь группками, обсуждать на несколько повышенных тонах свои проблемы.
В одной из таких групп был и курносый майор. Он стоя держал себя левой рукой за портупею и, раскачиваясь из стороны в сторону, пытался в чём-то убедить майора-артиллериста. Два других, тоже майоры, были соответственно пехотинец и лётчик. Сам курносый был танкистом, и получилось так, что в углу собрались представители сразу четырех родов войск.
Надо заметить, что сразу четыре майора сошлись в своём углу не совсем случайно. Просто среди приглашённых на банкет они оказались самыми младшими по званию и, хотя языки у всех порядком развязались, субординация оставалась в силе, только в разговоре между собой они чувствовали себя на равных.
Вот и сейчас, под преувеличенно внимательными взглядами собеседников, курносый майор, не отпуская левой рукой портупеи, довольно фамильярно правой взял артиллериста за рукав, украшенный золотым шевроном, и сказал:
— Нет, правда, танки, это сила. Мой комбриг говорил, он в Испании был, наши итальянские «Ансальдо» одной левой делали!
— И что, их пушки наши танки тоже не брали? — сухо поинтересовался майор-артиллерист.
— Ну почему же… — курносый майор немного смутился. — Брали, конечно. Зато в Финляндии, это я уже сам видел, через финские укрепления наши новые танки прошли — и хоть бы что!
— А дальше? — не унимался майор-артиллерист.
— Ну, было… — курносый майор сбавил тон. — Если пулемётами финны нашу пехоту отрезали, тогда конечно…
Он не договорил, и инициативу в разговоре сразу перехватил майор-артиллерист:
— Вот и я о том, пока артиллерия укрепления вражеские не разобьёт, ни танкам и ни кому другому хода вперёд нет.
— А мы что же, лишние? — рассмеялся лётчик. — Танки-то по небу не пустишь.
— Ну, вы другое дело, — улыбнулся курносый майор, и вслед за ним заулыбались и остальные.
— Вот я спрошу вас, — лётчик тоже расцвёл в улыбке. — Если тысяча самолётов налетит на объект, на земле что-то останется?
— Ну а если тысяча танков пойдёт в атаку, врагу тоже мало не покажется, — вступился за свой род войск курносый майор.
— Было такое, — кивнул лётчик. — Я на Халхин-Голе был, знаю. Про Байн-Цаган слышали?
— Конечно, слышали, — дружно закивали головами майоры. — Байн-Цаганское побоище!
— Да, — мечтательно сказал курносый майор. — Тяжёлая артиллерия как ударит, а потом танки прорыва вперёд пойдут, а уж потом сотен пять «бет» по автобану и скорость километров семьдесят!
— Лихо, — согласился майор-пехотинец. — И без пехоты?
— А вы на грузовики садитесь и следом, — дружески подтолкнул пехотинца курносый майор.
— Ну, тогда полный «банзай», — рассмеялся лётчик и кивнул артиллеристу. — А вам остаётся «на передки» и потихоньку-полегоньку следом.
— Да уж, — со смехом согласился артиллерист и, краем глаза заметив, что сервировка стола закончена, поторопил товарищей: — Пошли, зовут.
Пока участники банкета с шумом и прибаутками вновь рассаживались, начальник политотдела встал и постучал кончиком ножа по фужеру.