— Что вы имеете в виду? — быстро спросил адвокат.
— Я имею в виду связь. Смею напомнить. В Гайновке был схвачен немецкий резидент. Он держал голубиную станцию. У нас же нет и этого. Радиостанцией нам пользоваться запретили, курьеры при каждом переходе подвергают риску себя, а заодно и нас всех, а потому я хотел бы получить ответ, как скоро, как вы изволили выразиться, «это» начнётся?
— Точной даты я вам, естественно, назвать не могу, — адвокат немного замялся. — Но вы и сами понимаете, речь идёт о самом ближайшем времени. Что же касается связи, пан «пятый» имеет на этот счёт самые точные инструкции, и, поверьте, тут никаких голубей не будет. Так, пан «пятый»?
Широкоплечий мужчина лет сорока, в котором, несмотря на городскую одежду, так и проглядывал крепкий сельский хозяин, молча кивнул. А адвокат, получив такую поддержку, продолжил:
— Установка такая — немцы скоро перейдут Буг. Сбывайте советские деньги, покупайте продовольствие, ткани, кожу. Сохраняйте завезённое русскими имущество.
«Четвёртый», судя по всему, тёртый делец махнул рукой.
— Это и так ясно. У магазинов и без нашей установки очереди. Продукты нарасхват. Но лично меня беспокоит другое.
— Что именно? — адвокат насторожился.
— Вы сказали, немцы скоро перейдут Буг. А если его перейдут русские?
— Как это? — несколько растерялся адвокат.
— А вот так… Или сами начнут, или немцы их не одолеют, и тогда русские прямиком пойдут на Варшаву. Тогда что?
За столом повисла насторожённая тишина, и только по прошествии какого-то времени номер «седьмой», по облику типичный лабазник, горестно крякнул:
— Думайте что хотите, панове, а нам остаётся одно: ждать. И советую запастись всем как следует. Кушать, пане меценасе, каждый день тоже что-то надо…
— Ждать мало! Надо действовать! — решительно вмешался молчавший до сих пор номер «восьмой» и, повернувшись всем корпусом к седоусому, спросил: — Каково ваше мнение, пан капитан?
Cивоусый, которого назвали капитаном, немного подумал, а потом негромко, рассудительно сказал:
— По сути, большое преимущество получит тот, кто начнёт первым, а это зависит от степени готовности. Что же касается дальнейшего, то там начинают действовать совсем другие факторы.
— Какие же? — вежливо поинтересовался адвокат.
— Дальше играет роль снаряжение и обученность войск. О немцах я говорить не буду, здесь всё и так ясно.
— Да, с немцами ясно, — перебил капитана «третий», — а как вы оцениваете готовность русских?
— Боеготовность оценить не могу, а по поводу боеспособности соображения есть…
— И какие же? — поторопил опять замолчавшего капитана адвокат.
Капитан как-то внутренне сосредоточился и заговорил, словно отвечая самому себе.
— Меня этот вопрос интересовал с самого первого дня появления русских здесь. И вот к какому выводу я пришёл. Командиры их, офицеры, значит, не то, вовсе не то…
— Значит, против немца куда им, — сделал вывод адвокат и тут же уточнил: — А отчего так?
— Да потому, что их, как и раньше, по социальному признаку отбирают, — криво усмехнулся капитан. — Только раньше дворян брали в офицеры, а теперь из самой что ни на есть черни….
— Ну, положим, и тогда всяких брали, — вмешался очкарик, внимательно следивший за рассуждениями капитана. — Помните, была песенка: «Раньше был я дворником, звался я Володею, а теперь я прапорщик, ваше благородие»…
— Во-во, именно то, — согласился капитан. — Только теперь, как мне кажется, уже все такие…
— Но мы же знаем, — молчавший до сих пор делец по очереди посмотрел на собравшихся. — У русских здесь много войска. Очень много.
— Тут вы правы, — капитан отхлебнул из чашки давно остывший чай. — Если они всё, что тут собрано, даже толпой пустят вперёд, я не уверен, устоит ли немец…
— Значит, балансируем на грани? — сделал вывод адвокат.
— Для нас другого выхода нет, — капитан поставил чашку на стол и развёл руками. — Дальше уже, как получится…
— А, между прочим, может получиться всякое, — увлечённый, видимо, какими-то своими мыслями, очкарик вдруг оживился. — Помните это?
— Чьи это стихи? — заинтересованно спросил номер «третий».
— Кулиш, современник Шевченко, — ответил очкарик.
— Нет, это не для нас, — возразил «третий» и заключил: — Нам это не подходит, если уж и возрождать, что так это великое княжество Литовское, Литву-Беларусь.
— Ну, такое вряд ли возможно, — сокрушённо покачал головой делец и грустно закончил: — Нам бы хоть что-нибудь…
Чаяния людей, сидевших здесь за столом, были, в общем-то, разные. Одним мерещилось возвращение старого, другим хотелось просто спокойствия и благополучия, третьим, наиболее радикальным, казалось возможным создание собственного, пусть карликового государства, под названием Беларусь, но в одном они были едины: кто угодно, лишь бы не такие страшные Советы…
Главная резидентура абвера с условным названием «Восток» укрылась в старой, ещё русской помещичьей усадьбе. Облупленный двухэтажный дом с мезонином, позади которого теснились службы, прятался в густом заросшем саду, и от ворот к подъезду шла одна-единственная усыпанная гравием и поросшая жухлой травой дорожка.
Всё кругом казалось заброшенным, но если кто-нибудь из местных оказывался поблизости, то неизвестно откуда возникал здоровенный лесник в шляпе с тетеревиным пёрышком и злобной овчаркой на поводке. Внимательно оглядев заявившегося, он действовал по обстоятельствам. Простых мужиков без всяких церемоний гнал взашей, а людям почище объяснял, что пан никого не принимает и вежливо выпроваживал.
Изредка к воротам усадьбы подъезжала неприметная легковушка, где обычно сидел кто-то в штатском, скорее всего, пан управляющий, но порой у крыльца можно было увидеть сразу два автомобиля. Зато по территории усадьбы никто не разгуливал, и ни единого человека при погонах или других знаках различия в последнее время там тоже не замечалось.
Резидентура уже давно работала в режиме военного времени, потому абверовцы, размещавшиеся до недавнего времени в городе, где хоть и легко проводить конспиративные встречи, но зато трудно уберечься от слежки, стараясь избежать лишних глаз, на особый период перебрались в глубинку, обосновавшись в этом старом имении.
И если кругом царила тишина и кажущееся спокойствие, то в самом доме жизнь так и кипела. На первом этаже разместился узел связи, там же были комнаты персонала. Под крышей спряталась мощная радиостанция, пока работавшая только на приём, а на втором этаже, в бывших панских апартаментах, обосновалась секретная часть.
Здесь властвовали начальник первого отдела абвера полковник Шольц и майор Ханзен из второго отдела, занимавшийся организацией шпионажа и диверсий. Оба они в короткие минуты отдыха любили уединиться в бывшем господском кабинете, где ещё уцелел камин и вообще вся обстановка напоминала доброе старое время.
Правда, сейчас они уединились не в кабинете, а в просторной гостиной, где на столе была расстелена большая карта, утыканная флажками, и полковник, стоявший рядом, крутил в руках только что переданный спецслужбой пакет, завёрнутый в холстину, прошитую суровой ниткой.