Последний раз Саша позвонила, когда у меня было превосходное настроение. Настроение в последнее время у меня и так было неплохое. Я прямо светилась от счастья, замечала за собой беспричинную радость. Что живу, что у меня ничего не болит, а, наоборот, внутри всё бурлит, живёт!
И вот я пытаюсь втолковать расстроенной ревнивой девочке, как хорошо жить.
Слышу рычание в ответ.
-Рычит! – говорю я. Саша вырывает у меня телефон, кричит от ужаса, включает громкую связь, и я слышу грохот, скулёж, вой, опять грохот, и потом тишина.
Я подняла глаза на Сашу, и отшатнулась, с такой ненавистью он смотрел на меня.
Саша.
Я родился в военной семье. Мама была военным врачом, папа – инструктором разведчиков. Вернее, раньше он сам был разведчиком. Был ещё и диверсантом, иначе говоря, входил в состав разведывательно - диверсионной группы.
Где и что он разведывал, что подрывал, мне было неизвестно, это тайна. Хотя я слышал много интересных историй. Папа, немного выпив, любил с юмором рассказывать истории, которые на самом деле были страшненькими.
Например, он весело рассказывал, как некие «духи» гонялись за ним по всем горам, и не могли догнать, хотя папа бежал с раненым товарищем на плечах.
Не дался им в руки, и товарища вынес, не имея еды, а воду пил из редких источников, прячась в складках местности, когда рядом проходили «духи». В двух шагах.
Забегая вперёд, могу сказать, что, когда мы стали тренироваться у разведчиков, я не раз наступал на спрятавшегося солдата, а найти его не мог. Ни запаха, ни движения.
Так что, как ни фантастичны были рассказы папы, на поверку они оказались правдивыми.
С детства отец учил меня приёмам борьбы, которую изучали только в узких закрытых кругах военных разведчиков. Послал на курсы дзюдо, даже шпагой научился владеть, но это было уже в лицее. Я думал, что пойду по стопам отца, пока не оказался в Петербурге, где меня определили учиться в Морской Лицей. Здесь я понял, что любовь к морю сильнее чего бы то ни было. Морем я заболел. Всё, что было связано с кораблями, я читал, учил названия и термины узлов, парусов и типы кораблей.
В лицее я проучился почти три года. Потом мне приснилась девочка.
Приснилась и приснилась. Все сны развеиваются, а этот не хотел. Я всё более влюблялся в свой сон, душа трепетала, как будто я уже вышел в открытое море под парусом.
С лицеем пришлось расстаться. Папу перевели в Краснослободск.
Сначала я очень горевал, расставаясь с лицеем, к тому же жалко было уезжать из Питера, который стал родным городом. Жалко было и первую, хоть и придуманную, любовь. Она была тесно связана с Питером.
Однако, приехав в Краснослободск, я почувствовал какое-то волнение. От соседского мальчишки узнал, что в школе проходит бал-маскарад, достал свой костюм гардемарина, и, даже не потрудившись найти шпагу, побежал в школу, уже зная, что кто-то там меня ждёт.
Она меня действительно ждала. Та, которая приснилась мне. Одетая Красной Шапочкой, мне она показалась прекрасной. Девочка тоже смотрела на меня, как на чудо.
Мы стояли посреди зала, и понимали друг друга без слов.
Потом мы танцевали вальс, потом ещё, пока она не исчезла. Я особенно не стал горевать, знал, что она учится в этой школе, узнал, что в шестом классе, и побежал домой, как на крыльях.
Дома папа спросил, не влюбился ли их сын. Я ответил, что да, влюбился. Причём нашёл здесь ту, что приснилась мне в Питере.
Родители удивились, переглянулись, но ничего не сказали, вероятно, подумав, что это юношеский восторг, и не более. Папа даже не стал надо мной шутить.
На другой день я нашёл свою возлюбленную… в виде пацана!
Сначала я был неприятно удивлён, но потом оказалось, что она так шутит, дразня мальчишек и педагогов.
Шутницей она оказалась преизрядной, с ней не было скучно, она была также неистощима на выдумки, организовала скаутский отряд, тренировалась борьбе самбо и, о, ужас, дралась с окрестными мальчишками!
Потом вызывали их на честный бой и расквашивали друг другу носы, пока не научились обходиться без травм.
Вот такая была моя девочка. Ещё не вышла из мальчишеского возраста.
Папа мне сказал, что такое бывает нередко, когда девочки стараются не отставать от мальчиков, играя с ними в различные рискованные игры. Иногда даже превосходят мальчиков в силе и смелости.
Потом природа берёт своё, и они расцветают в прекрасных и решительных девушек, с которыми жить спокойно и весело. Они не закатывают истерик, с юмором относятся к тяжёлым жизненным ситуациям. В общем, одобрили мой выбор.
Я с облегчением перевёл дух.
Но, когда я привёл домой моё тощее встрёпанное чудо, родители были до того поражены, что слов у них не хватило. Конечно, от своих слов они отказываться не стали, но Саша умудрилась их шокировать.
-Почему ты такая худая? – спросил её папа.
-Я болел, - сказала моя подруга.
-Болел? - удивился папа.
-Да, болел ангиной, - отвечала Саша.
На вид она была мальчишка мальчишкой, сквозь майку были видны рёбра, большая голова еле держалась на тоненькой шейке, коленки были толще ножек.
И это несуразное чудо я любил. Хотелось взять её на руки, оградить от всех невзгод.
Но она была очень сильной девочкой, я имею в виду духовную силу, это меня она старалась оградить от бед.
А потом стала сильной и физически. Когда справилась с болезнью.
Я видел, что она без ума влюблена в меня, очень ревнива, даже страшно было, когда она разозлилась на меня. Она выходила на ковёр бороться, и рвала на части соперников, до того злилась.
Но девочка она и есть девочка. Стоило приласкать её, и мы помирились. Правда, и мне было ужасно мучительно терпеть эту размолвку. А вдруг она бросит меня?
У неё был Толик, который с детства был в неё влюблён. Она не отталкивала Толика, грелась возле него.
Оказывается, я тоже ревнив. Не настолько, но тем не менее.