– Ну, ты ведь мой отец и всё такое, а значит, какая-то часть вот этого, – Табар обвёл рукой вокруг, – когда-нибудь будет принадлежать мне? В отдалённом, разумеется, будущем...
– Ах в отдалённом... Ну, в общем-то да, какая-то часть действительно отойдет тебе.
– Вот! Вот почему так болит моё хрупкое девичье сердце, обливаясь кровавыми слезами! На глазах такое крепкое хозяйство чахнет и хиреет – а всё из-за неразумного ресурсопользования и неэффективного управления экономическим потенциалом!
– Проклятье помутило твой рассудок, моя милая, не иначе...
– Напротив, отец! В плену гномов я нахваталась немного того, немного сего – и я говорю вовсе не за кусачих каменных клопов или волосатый лишай...
После этих слов староста вздрогнул и отодвинулся подальше, в очередной раз, напомнив «доченьке», что её дожидается горячая ванна, сытный ужин и мягкая чистая постель на гусином пуху.
– Вот, к примеру, кузнец просит бессмертных принести ему три заячьи шкуры, чтобы изготовить огнеупорный фартук, верно?
– Ну, есть такое...
– А в награду за это положен железный нож, тем же самым кузнецом выкованный, верно?
– Т-так.
– Вот именно! Тогда как стоимость материала и работ специалиста по созданию этого ножа, на самом деле в двенадцать раз выше, чем эти жалкие три шкуры! И что тут у нас алгебраически получается в первом приближении?
– Что?
– Что за этот нож положено брать не три, а все тридцать шесть шкур! Итого выходит недобор в тридцать три шкуры с каждого ножа. А это, между прочим, моё будущее наследство в том числе!
– ...пятая часть, – не то выдохнул, не то простонал староста Кныш.
– Итого семь штук с носа. Не знаю, у тебя, может, казна от заячьих шкур и ломится, а вот у меня за моё наследство сердце кровью обливается. И если тебе шкуры не нужны, то я прошу... нет – я требую свои семь шкурок положить в отдельный приданный сундук с самым большим замком. А ключ мне на день рождения подаришь – то есть завтра...
– Так ведь именины твои только в конце года?
– По вашему календарю может и так, да вот только за годы своего заточения я уже привыкла не только без отцовской любви обходиться, но и жить по гномскому распорядку времён. И день рождения у меня – завтра! Кстати, а сколько действительно нужно кузнецу этих самых фартуков? А то есть у меня подозрение, что часть моего приданого оседает в его сундуках...
До самого позднего вечера Табар спорил с «отцом», объясняя, где и как обирают несчастную сиротинушку (прости, папенька – бывшую сиротинушку) зажравшиеся ремесленники и фермеры. По всему выходило, что под приданое уже не сундук, а приличных размеров амбар нужно было выделять!
В конце концов, староста Кныш махнул рукой и просто отписал бумагу, по которой одна десятая всего заработанного или созданного жителями посёлка уходила «рыжему гному Табару аль Гоши неопределённого возраста – урождённой Миланье Кныш, дочери моей и родной кровиночки в одном лице...»
– Жду не дождусь завтра увидеть, какие щедрые дары мне в день рождения преподнесут эти славные люди, которые столько лет скучали и горем убивались по твоей пропавшей дочери, любимый мой папенька!
Гном на прощание стиснул окончательно ошалевшего и охрипшего родителя в мощных объятьях, и, довольный, покинул отчий дом. А бедняга Кныш еще и рад был, что отделался простой десятиной – в посёлке можно было получить порядка 50 заданий, и в списке Табара, который тот словно невзначай выронил пару раз во время беседы, они все были перечислены, помечены и красными цифрами усыпаны.
Табар аль Гоши > Староста Кныш: Папенька, ты только про подарок не забудь. Люблю, целую, твоя единственная дочь Миланья, кровиночка твоя ненаглядная и злыми гномами проклятая, любви материнской не знамшая. И чтоби не снился тебе налоговый инспектор и дефолт безжалостный во веки веков. Шалом!
Приватное сообщение, заставшее старосту перед отходом ко сну, до самого утра не дало ему сомкнуть глаз, размышляя, что будет проще: передать внезапной наследнице свой пост, со всеми проблемами в придачу, или удвоить положенную ей десятину – как бы самому не заразиться этой треклятой гномьей жадностью!
Под утро всё же он не выдержал, и написал письмо в высшие инстанции, с просьбой во всём разобраться и принять меры. Ответ не заставил себя ждать:
Уважаемый господин Кныш! Сообщаем вам, что ваша дочь по прежнему находится в плену к гномов, а объявившийся в селении гном по имени Табар аль Гоши не имеет к ней никакого отношения.
Зато он имеет отношение к Малому Казначейству Империи, и был тайно направлен к вам, чтобы уличить злостных расхитителей и уклонителей, а так же привести Тихий Лес к экономическому процветанию. В связи с чем, рекомендуем не лишать его выданных полномочий, а установленную десятину считать жалованием за оказание всяческих услуг.
Счётный коллегиат Тайной Канцелярии
Урс Голдман
Откуда было знать простому неигровому персонажу, что старый ушлый еврей ухитрился даже администрации доказать, что действовал он строго в рамках игровых правил и сюжета. В качестве награды за найденную «дыру» в балансе ему удалось выпросить сохранение честно полученной десятины, а взамен он пообещал навсегда забыть о своём листочке и больше не пытаться привести награды за задания к «справедливым и экономически обоснованным».
Сценарий квеста с пропавшей дочерью Кныша был исправлен, воспоминания «неписей» подкорректированы, а гном Табар из «наследницы старосты» превратился в уполномоченного посланника казначейства, наделённого хоть и минимальной, но всё же властью.
И впереди скромное поселение под названием Тихий Лес ждали серьёзные перемены и небольшая экономическая революция – но это уже совсем другая история...
Жаль только, что администрация слишком быстро отреагировала на случившееся и вмешалась, и не было никакого праздника в честь вернувшейся из гномьего плена «девочки» – наверняка это оказалось бы очень неординарное и памятное событие...