- Ты не ночевал дома, Ренато.
- Действительно, – подтвердил Ренато с дурным настроением. – Я гулял, но…
- Не уделишь мне несколько минут, сынок? Я возвращаюсь в Кампо Реаль и забираю Айме. Ты ведь желал этого? Просил…
- Я уже несколько дней прошу об этом.
- А теперь расхотел? Тебя не волнует? Все равно? Вижу, ты очень огорчен. И я чувствую себя больной. Не зашел бы ты ко мне…
Ренато тихо позволил себя увести, а беспокойные глаза матери читали на его лице следы ужасной бури, опустошившей душу. Она привела его в просторную спальню с большими окнами, закрытыми шелковыми шторами, через которые едва проникал дневной свет, болезненный для глаз Ренато. В свежем воздухе, отдававшем лавандой, в приятном тусклом свете знакомой обстановки он почувствовал, что расслабляются натянутые нервы. Будто он вернулся в детство и обрел в материнской нежности защиту от всех зол.
- Ради Бога, садись, сынок. Вижу, ты тоже болен. Хочешь, я попрошу принести тебе чего-нибудь освежающего, чашку чая?
- Нет, мама, я ничего не хочу. Я слушаю тебя, потому что ты хочешь, а потом…
- Потом я оставлю тебя в покое, знаю. Позволить тебе это в моих силах. Если Бог хочет, чтобы ты был в покое. Если покой твоей души можно достигнуть любой ценой. Если мы снова начнем друг друга понимать, сын мой, то я согласна. Если позволишь мне немного позаботиться о твоем счастье.
- Моем счастье? Никто не счастлив, мама.
- Я знаю. Но есть много способов жить, не чувствуя себя несчастным. Если ты попытаешься, примешь свершившееся, вернешься на старый путь, позабыв обо всем и исправишь жизнь…
- Я не могу покинуть женщину, которую люблю. Не могу уехать, пока соперник оскорбительно и дерзко бросает мне вызов. Теперь я сам дал ему сильное оружие – деньги. Я играл и проиграл. Много денег. Знаю, это не важно, знаю, что мы богаты. Мы можем бросать на ветер деньги, а руки все равно будут полными. Я бросил пригоршню, а он поднял ее. Видела бы ты, как он смеялся, погружая руки в монеты!
- О ком ты говоришь? Ты расстроен, Ренато!
- Хуан Дьявол уже не нищий! Он получил наследство!
София Д'Отремон покраснела так, словно ее голова вот-вот взорвется. Затем впала в расстройство, ошарашенная услышанным.
- Ты сделал это? Ты искал его?
- Не искал. Я пошел бродить, как помешанный. Я не хотел ссориться с Айме, ломать в щепки дверь. Я слишком сильно ненавидел ее в ту минуту. Когда я увидел бумаги, когда понял, что это ее затея, когда связал все со словами, сказанными мне по выходе из суда, я люто ее возненавидел. Это она хотела, чтобы Моника приняла постриг. Она ревнует к моему уважению, чувствам.
- На это у нее есть все причины, – сурово подтвердила София.
- Меня не волнует, что имеет причину, а что не имеет. Дабы не свершить безумие, я вышел из дома, ходил по улицам до рассвета, слушал колокола монастыря и подошел к церкви. Я хотел увидеть Монику хотя бы издалека. Но она не появилась. Шел, как лунатик, до самой пристани. Воздух, наполненный селитрой, ударил в лицо, словно дал пощечину. И снова я ослеп от ненависти и ревности. Она была на «Люцифере», «единственная собственность Хуана без фамилии». Мне показалось, что я снова услышал эти слова в суде, увидел проклятое дерзкое лицо, и лицо Моники, смотревшее на него. Любит она его? Теперь она любит его?
- Сынок, ради Бога… – скорбно взывала София.
- У меня появилось дикое желание встретиться с ним наедине, лицом к лицу, и я побежал в сторону грязного квартала, где нашел его однажды. Я прошел таверну, дошел до последней хижины, и там оказался он, довольный, как глупец. Он играл и выигрывал. У него была удачная полоса. Девять раз выигрывала его бубновая дама. И у меня появилось ужасное ощущение, когда он кричал «Бубновая дама», словно выплевывал ее имя.
С глупым хвастовством он бросил вызов всем: «Кто хочет попытать судьбу с Хуаном Дьяволом?» Мне этого хватило. Он притворился, что не видит меня, но я решил сразиться с ним в его гнусном мире. Он победил в моем мире, на суде его признали невиновным, а я хотел победить в его мире. Тогда я бросил мешок денег на стол.
Первая победа была моей, но он попросил отыграться, вывернув все из карманов. Он обезумел от злобы потерять все, а я хотел выиграть все. Все, вплоть до его мерзкого корабля, куда он осмелился однажды посадить ее со всеми правами, которые я в помешательстве дал ему. Я хотел выиграть все. Даже ценой жизни, последней карты и играл, как сумасшедший, теряя. Теряя… Я потерял больше, чем у меня было. Затем подписал бумаги. Потом я хотел наброситься на него, но меня схватили, выволокли оттуда. Грязные псы осмелились, а он смеялся, загребая руками деньги! Видела бы ты, как он ужасно походил на отца в ту минуту!
- Сынок! Что ты? – воскликнула София, бледная от ужаса.
- Поэтому меня вышвырнули. Я ничего не мог поделать. В дверях он безумно крикнул мне: «Благодарю тебя, Ренато. Это часть моего наследства».
- О…! – шептала София, задыхаясь, и упала без сознания.
- Мама! Мама! Что с тобой? – встревожился Ренато.
- Сеньор Ренато! – воскликнула Янина и поспешно подошла, словно выросла из-под земли. – Это припадок. Нужно положить ее на кровать.
- Я отнесу. Подготовьте сердечные капли, эфир. Мама! Мама!
Ренато мягко положил слабое тело матери на широкое старинное ложе из красного дерева, пока Янина усердно расставляла рядом с собой флаконы из соли, эфира и побежала готовить сердечные капли.
- Мама! Я глупец. Мне не следовало говорить тебе. Я скверно поступил.
- Ренато, сынок… – с трудом шептала София, едва открыв глаза.
- Вот капли, – предложила Янина, любезно приближаясь. – Выпейте.
- Да, выпей, мама, тебе сразу станет лучше. Пожалуйста, выпей все. Закрой глаза и успокойся. Успокойся. Я буду рядом.
София закрыла глаза и не шевелилась. Ренато отошел, пошатываясь, как пьяный; за ним проследил горящий взгляд Янины, а когда закрылась дверь, она стояла за ним.
- Сеньор Ренато. Я прикажу послать за доктором. Он предупреждал, что с сеньорой может случится припадок, расстройство для нее – все равно что вонзить в нее кинжал, вам не помешает знать, что у вас неприятности в последнее время.
- Сожалею всей душой, что заставил ее перенести это.
- Простите, сеньор, я не про вас. Кое-кто умышленно готовит неприятности для сеньоры. Пусть сеньор не заставлял называть имя, в этом нет необходимости. Не надо много думать, чтобы понять источник отравы в доме. С вашего позволения, сеньор.
Она ушла, словно рассеявшись в тумане. Озабоченный Ренато зашагал без направления и дошел до комнаты, отягощенной полками, набитыми пыльными книгами, упал в кресло, опустив голову в ладони, и пробормотал:
- Твое наследство, Хуан. Да. Ты получишь все свое наследство!
- Это же фантастическое количество денег, Ноэль!
- Да, сынок, как сон. Какая полоса везенья, какая умопомрачительная удача! Никогда не думал, что такое возможно. Тут не меньше ста тысяч франков, целое состояние, понимаешь? С этим можно открыть любое дело, какое хочешь. Построить дом на Мысе Дьявола. Будь я на твоем месте, то помылся бы немедленно, сбрил эту пиратскую бороду, оделся как порядочный человек и направился к монастырю Рабынь Воплощенного Слова.
- Зачем? Для чего?
- Не задавай вопросов. Для чего же еще? Чтобы сказать, что поведешь ее не в таверну, а можешь предложить ей достойный и приличный очаг. Жизнь начинается или может начаться в любую минуту. Ты начнешь новую жизнь в свои двадцать шесть лет ради нее. Потому что она твоя жена, а ты любишь ее.