Юнги изучает взглядом усеянное следами от оспы лицо полицейского, хлопает ресницами и продолжает упорно молчать. Хочется к Техе, хочется, чтобы это всё оказалось плохим сном. Юнги не хочет сидеть в тюрьме. Мину кажется, детдом и тюрьма ничем не отличаются друг от друга, а возвращаться в то вымораживающее нутро прошлое желания нет. До поджимающихся пальцев на ногах.
Мин знает, что он сядет: его поймали с поличным. И вместо того, чтобы думать о себе, он думает о Техе. Его оставить не на кого. С Чимином у кота взаимная неприязнь, у Хосока две собаки, получается, Теху сдадут в приют для животных. Мысль, что Теха в приюте повторит судьбу хозяина, бьёт по затылку, заставляет внутренности сжаться, а легкие захлопнуться. Юнги подставил не только себя, но и единственное любящее его существо, пусть и любовь у Техи странная.
Теху Мин подобрал еще котёнком, возвращаясь домой с очередной пьянки у Хосока. Нелюдимый, рыжий котёнок, который первые дни не давался в руки и постоянно царапался, напоминал Мину себя. Чем больше Теха щетинился на него, тем больше Юнги пытался завоевать его доверие. Лёд треснул в ночь, когда расстроенный очередной перепалкой с Хоупом Мин долго не мог уснуть и ворочался на кровати. Теха сам залез к нему в постель тогда и, свернувшись под боком, поделился теплом. Юнги в этом мире больше никого не любит, и пусть Теха всем своим видом показывает, что ему на Мина плевать, последний уверен — это взаимно.
Юнги продолжает катать по столу пустой бумажный стаканчик и обдумывает, кого бы послать за своей заначкой, припрятанной под сидением любимого Митсубиши, чтобы нанять хорошего адвоката. Тот адвокат, которого ему предоставило государство, зеленый совсем: по его бегающим глазкам, тяжёлому дыханью и взмокшей от пота рубашке Мин понимает, что это его первое дело. На кону судьба Техи — Юнги не может сесть и надолго.
Из дум парня вырывает влетевший в комнату для допросов высокий блондин. Мужчина подходит к столу и замирает в шаге от него, впившись темными, как горький шоколад, глазами в Мина.
Юнги не знает, когда именно он пропал: когда мужчина только шагнул в комнату, когда зарылся пальцами левой руки в платиновые волосы и оттянул их назад, или когда завис, уставившись на него. Но Юнги конец. Официально. Мин задерживает дыхание не в силах оторвать взгляда от него. В горле вмиг пересыхает, хочется выпить, желательного чего-нибудь крепкого, желательно - не закусывая.
— Так, значит, мою малышку угнало это? — кривит рот в улыбке блондин и добивает Мина своим голосом.
— Хэллоу, — с трудом собирает в единую картинку реальность Юнги. — «Это» — это твой долбаный роллс. А я - человек, Шугой зовут.
Намджун влетает в допросную с твердым намерением разукрасить рожу наглецу, вот только рожи, как таковой, тут не оказывается. За столом сидит ангел. Почему у ангела голубые волосы, и где вообще его нимб — Ким узнает позже. Пока остаётся только наслаждаться его неземной красотой. В этом мальчугане есть что-то притягательное, что не позволяет убрать свой взгляд, не даёт мыслям собраться, хочется подойти ближе, а еще лучше - потрогать, чтоб убедиться, что он реален, что не мираж. Люди настолько красивыми не бывают.
— Шуга, — смакует на языке имя нового знакомого Намджун. У мальчишки даже имя сладкое, разливается в крови, как тягучая карамель.
— Оставите нас на пару минут, господин офицер, — обращается Ким к полицейскому.
— Это не положено по уставу, — не задумывается последний.
— Положено, учитывая, насколько у меня близкие отношения с твоим начальником, — суживает глаза Ким, а Юнги тщетно пытается подобрать с пола остатки себя. Долбаный Ким Намджун вскрывает и обнажает самые потайные желания, Юнги, как старшеклассница, чуть ли краской не заливается, слушая этот бархатный голос и следя за взглядом темных глаз. Мина ведёт нещадно, мужчина перед ним подчиняет одним только взглядом, и Юнги готов подчиняться, раз за разом, лишь бы еще немного побыть вот так: в тесной комнатке, глаза в глаза. Приходится прикусить внутреннюю сторону щеки — надо брать себя в руки. Полицейский тем временем с недовольным видом покидает комнату. Намджун дергает к себе стул и садится напротив, скрестив на столе пальцы.
— Может, и кофе закажешь? Тогда будет свидание, — язык Юнги, как и всегда, когда он нервничает, выходит из-под контроля.
— А ты хочешь со мной на свидание? — Ким приподнимает бровь и изучающе смотрит на Мина.
— Нет, — Юнги знает, что Ким поймал его ложь. Это видно по самодовольной улыбке и по огонькам, блеснувшим в глубине шоколадной радужки.
— Неужели ты работал один? Неужели ты настолько идиот, что добровольно пошел на такое? — спрашивает Намджун.
— Просто я профессионал, — улыбается Юнги.
Намджун до побеления костяшек сжимает углы стола. От этой детской, обнажающей десна улыбки хочется как минимум, чтобы он еще раз улыбнулся, как максимум - коснуться губами. Ким выдыхает, сам не понимая, что происходит, но воздуха в комнате резко становится мало, помещение скукоживается ровно до двух сидящих друг напротив друга парней. У Юнги кожа белая-белая, чуть ли не прозрачная, по ней бы языком провести, обхватить бы губами ключицы, медленно прокладывая дорожку из поцелуев, подняться наверх, впиться бы в эти вишневые губы, которые точно слаще всего, что «до». Намджун мысленно уже сдирает с Юнги футболку и раскладывает его на столе, сантиметр за сантиметром изучает хрупкое тело, чуть ли не облизывается.
— Кончай меня взглядом трахать, — говорит Мин, и Намджун впервые не находит, что ответить. Прокашливается и спрашивает, сколько лет.
— Совершеннолетний, — бурчит Юнги.
— Мне сказали, ты отличный гонщик и угонщик.
— Чего скрывать: что есть, то есть. Роллс во дворе тому подтверждение.
— Но ты попался.
— С кем не бывает.
— Хочешь в тюрьму?
— Нет, — Юнги грустнеет, вся самоуверенность вмиг сдувается, и перед Намджуном маленький, потерявшийся ребенок. Ким бы дал себе пощечину, чтобы выплыть из этой затапливающей нежности. Приходится выуживать себя оттуда за шкирку.
Мин быстро надевает маску обратно, откидывает назад челку и снова смотрит пронизывающим взглядом, от которого брюки Намджуна становятся резко тесными. Ким ёрзает на стуле, пытается сбросить внезапно накатившее возбуждение, а Юнги не помогает, наоборот - лижет свои сочные губы, и Намджун не удерживается, сквозь грубую ткань сжимает свой член и откидывается на спинку стула. Кажется, контроля с этим пацаном ему не видать. Юнги сидит перед ним, как самая сладкая, пахнущая свежей кровью добыча, и в Намджуне зверь просыпается, внюхивается, тянется, сожрать хочет.
— Мне нельзя в тюрьму, — говорит Юнги и внутренне торжествует, замечая, как он влияет на мужчину.
— Тебе категорически туда нельзя, — с трудом улыбается Ким. — Такая крошка там долго не продержится.
— Я не крошка, — цедит сквозь зубы Мин.
— Ещё какая крошка, — продолжает давить Ким, наслаждаясь реакцией парня.
— Ты хочешь меня, — скорее утверждает Юнги, убирая за ухо голубую прядку. Намджун сильнее давит ладонью на ширинку, выдыхает, чуть ли не матерится.
— Хочу, — ухмыляется Ким, вмиг придя в себя, и следит за реакцией Юнги, который, открыв рот, не моргая смотрит на него. — Но как своего шофёра.
Миссия Мина - скрыть разочарование - с треском проваливается.
— То есть? — всё равно пытается не терять лицо Юнги.
— Ты отлично гоняешь, прекрасно знаешь город, а мне нужен шофёр. Скажем, условно ты бы получил тут три года, хотя уверен - больше, я о твоих прошлых грешках не знаю, так вот эти три года поработаешь на меня. Я заберу заявление, и мы выйдем из участка вдвоём.
— Но зачем? — хмурит брови Мин. — Почему ты делаешь это?
— Хочу плюсик в раю. А если серьезно: не хочется, чтобы такая крошка попала в тюрьму, — ухмыляется Ким.
— Ты не похож на мецената, — суживает лисьи глаза Юнги.
— А ты не похож на угонщика, — хмыкает Намджун.
— А на кого я похож?
«На того, кто будет стонать подо мной долгие зимние ночи», — думает Ким.
— На моего шофёра, — озвучивает.