— А для чего? — поинтересовался Костя.
— Потому что горицвет без цветов — бесполезное растение.
Ребята принялись за работу. Сначала работали молча, но через некоторое время Миша спросил:
— Стало быть травой лечат?
— Лечат, Мишка, лечат, — ответил очкастый, ползая по поляне.
— А какие болести лечат-то?
— Сердечные, Мишка! Вот у кого сердце шалить начинает, тому и дают его.
— Жевать?
— Нет, брат, не жевать. Из этого горицвета приготовляют такой препарат, который называется адонидин. Адонидином и лечат. Пить дают каплями, Ай-яй-яй! — сорвал очкастый какой-то розовенький цветочек — Althaea officinaliv. Ну и везет же мне, как молодому зеленому богу!
Он вынул из банки широкий нож и, копнув землю, вытащил толстые корни. Отрезав самый толстый корень, он отбросил его в сторону, а мелкие корешки, бережно отряхнув от земли, положил в банку.
— Тебе что ж, — заинтересовался Мишка, — корешки проскурняка тоже нужны?
— Нужны, брат, и ох как нужны!
— И эти против сердца?
— Нет, брат, из корней алтея приготовляют настой такой. Грудной сироп. А помогает он тем, у кого грудь болит. Идет и для приготовления примочек глазных.
— Если тебе надо, так этого проскурняка мы с Коськой хоть воз наберем. В лугах у нас страсть как много его.
— Ну? Вот, брат, спасибо-то! Значит завтра в луга и направимся!
После этого разговора работали молча.
Не прошло и часу, как на лесной поляне образовалась огромная желто-зеленая куча горицвета. Очкастый предложил кончать работу.
— Хватит пока! Вот еще только наберем корешков алтея в эту банку и поедем обратно.
Немного времени ушло и на сбор корешков алтея.
Солнце еще не встало над головами, когда ребята и очкастый вернулись обратно.
Ребята вытянули грибакинскую лодку на отлогий берег, опрокинули ее и принялись нанизывать рыбу на кукан. Очкастый тут же начал связывать горицвет в пучки, а пучки в маленькие снопики. Потом скрутил снопики толстой веревкой и перекинул их через плечо.
— Ну, кончайте, ребята, и айда ко мне. Чай будем пить с колбасой.
Мишка замялся.
— Рыбу ж домой снести надо!
— Рыбу? Прекрасно! Так вы вот что, тащите рыбу и шпарьте ко мне. Грибакину избу знаете?
— Найдем, — кивнул головой Мишка.
Очкастый засмеялся.
— Ну и ладно, — и быстрыми шагами направился к деревне.
— А радио-то? — вспомнил Костя, когда очкастый отошел от ребят.
— Радиа будет наша!.. Вишь он до травы какой жадный. За траву все отдаст. А мы ему воз насбираем. И корней проскурняка накопаем.
День был будничный, и на дорогах вокруг озера было пусто. Только малые ребята играли на песке да куры рылись в разбросанном навозе.
Было еще рано, но солнце уже припекало изрядно.
Избы были раскрыты настежь, двери всюду отворены, на плетнях проветривались ветошные одеяла и белье. По дороге везли возы с сеном. Запах сена так и ударял в нос, а на свисавших над дорогой ветках, под которыми проезжали возы с копнами, качались спутанные стебли, словно клочья вырванной бороды.
Ребята шли медленно и молча, поправляя изредка связки с рыбой.
Откуда-то, как будто с полей, летела песня и с ветром уносилась к озеру, какая-то баба у мельницы так била вальком, что стук разносился далеко, и шумела вода, падавшая на колеса.
— Ты колбасу-то у него не трожь, — заговорил Мишка, — не то отвертится он. Скажет, дал колбасу и квиты. Радио-то по крайности и продать можно. Поди, тысячи стоит… Тут пять пудов колбасы этой купить можно.
— Учи ученого, — фыркнул Костя, — мне хоть сто пудов давай, ни за что не сменю на радио.
Потом подумав немного, Костя спросил:
— Мишка, а что это радиа?
— Это?.. вообще… слушают его!
— Вроде гармошки?
— Не… это… Вообще… такое… по воздуху… За тыщу верст кашлянут, а у нас слышно будет…
— А на что она похожа? — спросил Костя.