— То есть как "если захочет"? — воскликнул коннетабль. — Должен захотеть!
— Конечно, — ответил Телиньи, — он не осмелится не ответить на ваши вопросы, господин коннетабль, но это ловкий малый, и он ответит как сочтет нужным.
— Как он сочтет нужным? Как я сочту нужным, вы хотели сказать, господин лейтенант!
— Ах, монсеньер, вот на этот счет прошу вашу милость не заблуждаться! Этот малый ответит как сочтет нужным он, а не вы, поскольку монсеньер, не зная Сен-Кантена, не сможет его проверить.
— Если он не скажет правды, я его прикажу повесить!
— Это способ его наказать, но не использовать. Поверьте, господин коннетабль, он ловкий и умный малый и, когда захочет, очень храбрый…
— Как "когда захочет"? Значит, он не всегда храбр? — прервал коннетабль.
— Он храбр, когда на него смотрят, монсеньер, или когда на него не смотрят, но в его интересах сражаться. Большего от наемника и требовать не следует.
— Дорогой коннетабль, — сказал король, — цель оправдывает средства. Этот человек может быть нам полезен; господин де Телиньи его знает; пусть господин де Телиньи и допрашивает его.
— Хорошо, государь, — ответил коннетабль, — но я хочу сказать, что у меня есть способ разговаривать с людьми…
— Да, монсеньер, — ответил с улыбкой Телиньи, — мы знаем этот способ; у него есть свои преимущества, но метра Ивонне этот способ просто заставит при первом удобном случае перейти на сторону противника и оказать ему те же услуги, которые он сейчас может оказать нам.
— На сторону противника, черт побери? На сторону противника?! — воскликнул коннетабль. — Но тогда его нужно немедленно повесить! Это же негодяй и разбойник! Он предатель, этот оруженосец, господин де Телиньи?!
— Нет, монсеньер, он просто наемник.
— О, и мой племянник пользуется услугами подобных людей?
— На войне как на войне, монсеньер, — смеясь, ответил Телиньи.
И, повернувшись к королю, он сказал:
— Я вручаю моего бедного Ивонне вашему покровительству, государь, и прошу, что бы он ни сказал и ни сделал, позволить мне увести его отсюда живым и невредимым, каким я его и привел.
— Даю слово, сударь, — ответил король. — Приведите вашего оруженосца.
— Если ваше величество позволит, — сказал Телиньи, — я сделаю ему знак, и он поднимется.
— Прошу.
Телиньи подошел к окну, выходившему на одну из лужаек парка, открыл его и сделал приглашающий жест.
Вскоре на пороге появился метр Ивонне. Он был в той же кожаной кирасе, светло-коричневом бархатном полукафтане и в тех же высоких кожаных сапогах, в каких мы его представили читателю.
В руке у него была та же тока, украшенная тем же пером.
Только все это за два года стало более старым.
На шее у него висела медная цепь, некогда позолоченная, благородно колыхавшаяся на его груди.
С первого взгляда молодой человек понял, с кем он имеет дело, и, несомненно, узнал или короля, или коннетабля, а может, и обоих, ибо почтительно остановился у двери.
— Подойдите ближе, Ивонне, подойдите, мой друг, — сказал лейтенант, — и да будет вам известно, что вы находитесь в присутствии его величества короля Генриха Второго и господина коннетабля; услышав мои похвалы вашим заслугам, они пожелали вас видеть.
К великому изумлению коннетабля, метра Ивонне, по-видимому, ничуть не удивило, что он заслужил такую честь.
— Благодарю вас, лейтенант, — сказал Ивонне, сделав три шага вперед и остановившись отчасти из недоверия, отчасти из почтения, — сколь ни малы мои заслуги, приношу их к ногам его величества и готов служить господину коннетаблю.
Король заметил, что ему молодой человек выразил глубочайшее почтение, а господину де Монморанси — только готовность служить.
Эта разница, несомненно, поразила и коннетабля.
— Хорошо, хорошо, — сказал он, — довольно слов, красавчик-щеголь, и отвечайте прямо, а не то я…
Ивонне бросил на г-на де Телиньи взгляд, как бы спрашивая: "Я подвергаюсь опасности или мне оказывают честь?"
Поэтому, опираясь на слово короля, Телиньи сам повел допрос:
— Дорогой Ивонне, — сказал он, — королю известно, что вы галантный кавалер и красавицы вас любят, а потому все доходы, что вам приносят ум и храбрость, вы тратите на свои туалеты. Итак, поскольку король хочет немедленно испытать ваш ум, а позднее и вашу храбрость, он поручил мне передать вам десять золотых экю, если вы согласитесь предоставить ему, равно как и господину коннетаблю, кое-какие достоверные сведения о городе Сен-Кантен.
— Лейтенант, не соблаговолите ли вы сообщить королю, что я вхожу в некое сообщество порядочных людей, давших клятву вносить половину своего дохода, полученного умом ли, силой ли, в общую кассу, и, таким образом, из предложенных мне десяти экю мне принадлежит только пять, остальные же пять представляют собой общее достояние?
— А кто тебе мешает оставить себе все десять, дурак, — вмешался коннетабль, — и ничего не говорить о свалившемся на тебя счастье?
— Мое слово, господин коннетабль! Чума меня возьми! Мы слишком маленькие люди, чтобы нарушать слово!
— Государь, — сказал коннетабль, — я ничуть не доверяю тем, кто все делает за деньги.
Ивонне склонился перед королем.
— Прошу у вашего величества разрешения сказать два слова.
— Ах вот что! Этот негодяй…
— Коннетабль, прошу вас… — сказал король.
Потом, улыбаясь, он обратился к Ивонне: