- Я знаю, что вам на самом деле от нас надо. Знаю, зачем белые женщины приходят сюда. Даже не признаваясь в этом самим себе. Им нужна грубая, дикая, животная мужская сила. Такая, которая есть только у черных. Европейские мужчины не способны на такое. Посмотрите на этих парней. Саиду девятнадцать, а Мухаммеду двадцать два. У них уже месяц не было секса. Они голодны и нетерпеливы. Яйца обоих переполнены спермой, а желание женщины сводит с ума. Вы узнаете, что такое быть настоящей самкой. Самкой, принадлежащей дикой страсти. Настоящей страсти, вырвавшейся на свободу. На такое только черные способны.
Его взгляд словно заковал ее в ледяную глыбу, и Наталья уже была в полуобмороке от ужаса. Между тем, марокканец спокойно продолжал читать ей свой жуткий приговор.
- Для начала мы по очереди познакомимся с вами, - облизнулся он. - По разику, коли уж вы к нам всё равно пришли. Уж больно вы хороши, - чуть притянул он ее к себе. - А потом займемся искусством, - жутко улыбнулся марокканец. - Начнем, так сказать, творить все вместе.
- Я… Я… Я не хочу, - пыталась бормотать она непослушными губами.
- Да как же не хотите? - усмехнулся он. - Я же знаю вас. Сами ждете всего этого. Просто не до конца осознаете. Разум мешает телу и инстинктам.
У Натальи возникло ощущение, что холодный удав прополз ей в душу, вот так прямо, из глаз в глаза, и она была полностью в его власти. Чувствуя эту власть, марокканец продолжал.
- Всё здесь сейчас должно принадлежать инстинктам. Принадлежать и служить им. Тогда вы ощутите свою женскую суть в ее первобытной дикости. Она и нужна нам. Та животная дикость, которая живет в каждом самце, и которой служит каждая самка.
Продолжая пристально смотреть Наталье в глаза, он отпустил ее руку и чуть отошел в сторону.
При этих словах Наталью заколотил нервный озноб. Она плохо понимала, что марокканец говорит ей, но, что это бы ловушка, было ясно и без слов.
Вдруг что-то шершаво-липкое неожиданно обожгло ее кожу, грубым наждаком скользнув по плечам и вдоль рук. Наталья невольно вскрикнула. Платье слетело с ее тела, упав к ногам и открыв взорам голодных африканцев покрывшееся испариной холодного пота почти полностью обнаженное тело, вздымающуюся от судорожного дыхания грудь, темные кружки сжавшихся от страха сосков. В сковавшем Наталью столбняке она даже не заметила, как Мухаммед, подойдя сзади, резким движением расстегнул молнию ее легкого, свободного платья и сбросил его на пол.
Теперь оторопевшая, растерянная, открытая и беззащитная, она стояла, дрожа от страха и еле дыша, а трое возбужденных, захлебывающихся от желания чернокожих самцов жадно пожирали ее глазами. Эти трое животных были готовы прямо сейчас наброситься на нее, и от ощущения неотвратимости этого у нее помутилось в голове. Изморозь растекалась по телу, а капли пота пробегали по ложбинке спины между лопаток, тонкой струйкой стекая вниз вдоль поясницы и впитываясь в ткань легких трусиков.
- Я… Я… Не надо… Я не хочу этого.
Губы по прежнему не слушались.
- Конечно, конечно, - расстегивая рубашку, подмигнул ей хозяин. - Никто и не думает, что вы специально пришли к нам. Такая приличная барышня, что вы? - скабрезно улыбнулся он. - Белая дамочка - и к нам, неграм, на групповуху. Всё, конечно же, чисто случайно получилось. И подружка случайно адрес дала, и вы случайно зашли.
В голове у Натальи стало темно от страха, кровь толчками пульсировала в висках. Стало окончательно ясно, они вот-вот все вместе кинутся на нее, и что-то сделать уже очень сложно.
Стоящий сбоку Саид, ни на секунду не отрывая от ее тела диких, налившихся кровью глаз, медленно потянул с себя вниз надетые на голое тело брюки. Его член уже стоял колом, оттягивая далеко вперед бугор готовой порваться от напряжения ткани. Резинка штанов не давала снять их. Жутко оскалившись и подмигнув Наталье, марокканец резко дернул ее вниз двумя руками. Вырвавшись на свободу, член резко выпрямился вверх, звонко ударив своего хозяина по животу взведенной пружиной напряженной плоти.
Словно от удара хлыста, хлопком резанувшего до предела обостренное страшной действительностью сознание, Наталья вздрогнула всем телом и, потеряв контроль над собой, заскулила от охватившего ее ужаса. Спазм вновь перехватил ей горло, а хлынувшая в мозг кровь ударила в голову. Теперь уже жаром, жаром, словно кипятком ошпарившим все ее сжигаемое жадными похотливыми взглядами африканцев обнаженное тело.
Голый, дрожащий от нетерпения, до предела возбужденный, голодный черный самец, не сводя глаз с ее груди и скабрезно скалясь, медленно приближался к Наталье. Жадно облизнувшись, он громко сглотнул слюну.
Словно пытаясь оттолкнуть это страшное, дикое животное, она подняла руки и инстинктивно попятилась назад.
- Нет … - беззвучно прошептали ее побелевшие губы, дрожь усилилась.
Раздался еще один звонкий хлопок сзади. Наталья испуганно вскрикнула, качнувшись на подгибающихся от страха ногах. И тут же словно ток ударил по ее телу: что-то горячее и твердое обожгло ее сзади, внезапно упершись в поясницу. Это был напряженный член второго африканца. Глаза Натальи широко раскрылись от ужаса, а последние остатки воли окончательно покинули ее.
Черные потные руки Саида жадно впились в обнаженную грудь Натальи, грубо обхватив липкими ладонями ее нежную белую плоть, а стоящий колом член уперся своей красной склизкой головкой ей в живот. Вскрикнув, она схватила марокканца за запястья, инстинктивно пытаясь оторвать мерзкие лапы этого обезумевшего животного от своего тела.
Не успела она опомниться, как ее трусики тоже упали на пол, сдернутые стоящим за спиной вторым чернокожим насильником. Судорожно схватив широко открытым ртом воздух, она чуть не задохнулась от внезапности. Казалось, хотела сказать что-то, но не могла. И вот ее уже тащили в сторону кушетки-эшафота, по-животному гогоча и нетерпеливо суетясь при этом. Ватные ноги не слушались Наталью, подгибаясь и волочась по полу, она вяло сопротивлялась, еще пытаясь упираться, а наполненные недоумением и ужасом глаза, казалось, отказывались верить в происходящее.
- Осторожней брыкайтесь, мадам! Для меня вы объект творчества, а для них - добыча. И чем больше вы будете сопротивляться, тем больше животного разбудите в них.
Наталья слабо понимала, что говорит ей главарь этой обезумевшей шайки, а он продолжал увещевать.
- Сами ведь пришли к нам. Решили поиграть? Пожалуйста. Так даже всем интересней. Только с этими голодными парнями надо осторожней кокетничать. Вам ведь еще на яхту к друзьям возвращаться. Синяки и ссадины никому не нужны. Хорошо, что на улице сорок. Друзьям скажете, что от жары обалдели, а не от трех марокканцев.
Видимо, он действительно думал, что Наталья играет.
Хозяин скалился, глядя на нее, а его горящие глаза продолжали дико наливаться кровью. С откровенным азартом бывалого охотника, наслаждающегося долгожданным видом заслуженно пойманной дичи, он наблюдал за Натальей, Саидом и Мухаммедом. Жадно сглотнув слюну, марокканец продолжил:
- Похоже, мадам хочет немного поиграть с нами. Изобразить из себя непорочную барышню. Прикинуться наивной белой сучкой, - гоготнул он, обращаясь к волокущим ее в сторону кушетки насильникам. - Якобы она не знала, зачем идет к нам, в этот подвал. Не догадывалась, что мы будем с ней делать. Такая игра нравится многим. Она возбуждает их. Заставляет испытывать большее наслаждение. Ну что же, как желаете, мадам. Осторожнее, парни, помягче!
С этими словами марокканец не спеша снял с себя штаны, оставшись голым, как и все остальные. Огромная черная дубина, похожая на возбужденный член у осла в зоопарке, свисала у него между ног. Медленно подрагивая, эта неимоверно омерзительная плоть постепенно увеличивалась в размерах и поднималась. Увидев это, Наталья чуть не потеряла сознание. Паника сменилась чувством ватной обреченности и ощущением неизбежности предстоящего кошмара.
Дико заржав, двое молодых африканцев подхватили ее на руки и, уложив спиной на кушетку, быстро привязали жгутами ее запястья к поручням своего страшного станка. Третьим ремнем они прижали к кушетке Натальину поясницу, тем самым окончательно распяв ее на своей плахе.
- Хотим помочь вам расслабиться, - скалясь, наклонился марокканец к ее уху. - Скоро ремни будут не нужны. Вы сами почувствуете это. Похоть вытеснит из головы страх. Сдержанность растает в сознании, и тело само отдастся инстинктам. А сначала эти ремни помогут вам забыть про саму возможность сопротивляться.
Хозяин взял с полки небольшую бутылочку и стал двумя руками смазывать свой огромный толстый член каким-то маслом.
- Это особая мазь. Ее веками использовали в некоторых африканских племенах. Там девушку лишали девственности всем племенем. Традиция такая. Сами понимаете, инвалиды никому не были нужны. Вот и придумали специальное средство. Чтобы не очень больно было, если член большой, - повернув к ней свою дрыну, вновь оскалился он.
В голове у Натальи окончательно помутилось. Слюни заполнили рот, а всё тело бешено колотила мелкая дрожь. Наверное, так чувствует себя жертва, водруженная на ритуальный костер, когда уже ничего невозможно сделать, всё окончательно предрешено, поздно трепыхаться и надеяться на лучшее, но ты еще по-прежнему не веришь в реальность происходящего, в то, что этот кошмар не сон, а жестокий приговор судьбы.
Липкие черные руки обезумевших от животной похоти африканцев жадно схватили Наталью за голени и грубо развели ноги, легко преодолев последние остатки ее инстинктивного сопротивления. Она в ужасе не могла отвести взгляда от приближающейся к ней мерзкой черной дубины. Наливаясь возбуждением, она росла и крепла на глазах, постепенно превращаясь в огромный черный кол, на который Наталье предстояло быть насаженной через мгновение.
Подрагивающий от предельного возбуждения, до конца наполненный горячей кровью член был похож на мощный ствол черного дерева. Вздувшиеся лианы толстых вен тугими жгутами обвивали его плоть, хищно змеясь от основания корня до ярко-лилового шара головки. Головки, похожей на огромную переспелую сливу, венчающую торчащий колом жилистый черный вертел.
Она была настолько налита, вздута вскипевшей кровью, что, казалось, вот-вот лопнет от распирающей ее похоти. Ее блестящая кожа, до предела растянутая изнутри обезумевшей плотью, как будто светилась изнутри, словно раскаленная головешка угля, приготовленная для изощренных пыток.
Прозрачная капля смазки, похожая на слюни бешенства, появилась из хищного оскала тонкой прорези, венчающей жуткую лиловую булаву головки. Головки, вплотную приблизившейся к широко раскрытой чернокожими самцами промежности Натальи. Головки, готовой грубо войти, вонзиться в Наталью, жадно погрузиться в самую глубину нежной плоти ее влагалища, жестоко пригвоздив к кушетке беззащитное, распятое тело.
Хрипло глотнув широко открытым ртом воздух, она непроизвольно задержала дыхание, судорожно вцепилась руками в поручни плахи-кушетки и втянула живот, замирая в мгновении, оставшемся до насаживания на страшный черный вертел.
Далекое завывание полицейской сирены последней призрачной надеждой чуть слышно докатилось до ее ушей. И надежда эта была абсолютно ничтожной. Никто не знал о существовании этого тайного садистского подвала. Подвала, ставшего нелепой и жуткой ловушкой для нее. Ее нереально было здесь найти, она окончательно обречена и ничего не возможно было уже сделать.
Звук сирены, однако, становился все громче и громче, все настойчивее и настойчивее звуча в тесной конуре подземелья. Он врывался в его замкнутое пространство, словно лава, растекаясь в разные стороны и постепенно все больше заполняя его… Все сильнее нарастая, он постепенно превращался в жуткий рев, заставляя втягивать в плечи голову. Его невозможно было уже игнорировать, он уверенно захватывал мозг, все тело, все пространство, невыносимо резко бил по ушам. Он взрывал все вокруг! Он крушил и ломал стены!
Закричав, Наталья проснулась.
Испуганно оглядываясь вокруг, она не сразу поняла, где находится и что происходит. Липкий холодный пот стекал по ее телу, мелкие мурашки покрывали кожу, а руки дрожали. Ночная рубашка насквозь промокла между ног, а губы пересохли.